– А мне совсем не приятно, – крикнул я и зачем-то убрал руки за спину.
Глупо, конечно, но что сделано, то сделано. Лена пожала плечами, как бы говоря «ну и пожалуйста», и пошла по коридору вслед за своими одноклассниками-«юшками».
– Ну ты и балбес, – прошептал Киреев, оглядывая меня с ног до головы.
– Невоспитанный человек, – сказал Поливанов.
– Ты чего?!. – протянул Митька, – ты зачем это? Не выздоровел, что ли? А я с тобой в поход собирался, а ты…
И он побежал за Долгорукой, расталкивая ребят.
– Дурак, – махнула рукой Соловьева. – Это было уж слишком.
– Кто дурак?! Я дурак?! – закричал я, надвигаясь на Соловьеву.
– Митька дурак, – спокойно ответила она, – ничего в этой Ленке нет. Обычная задавака. И страшненькая, если честно.
– Сама ты… – сказал я, – тоже мне, специалистка по красоте. На себя посмотри.
Не знаю, почему я так сказал. Не знаю.
Ты ничего не путаешь?
Я решил, что, когда Митька вернется, пусть почувствует себя виноватым. А я его накажу. Отсяду, и пусть сидит всю математику один. Даже очень хорошо, что сейчас математика – Митька в ней не силен и весь урок нет-нет, да и заглянет ко мне в тетрадь. А мне разве для друга жалко? Для друга совсем не жалко. А для такого, как Митька, который променял меня на какую-то Долгоногую – жалко.
И я принял твердое решение сесть куда-нибудь в другое место. Но, как нарочно, все парты оказались заняты. Я и не замечал раньше, как много народу учится в нашем классе.
Сначала я выбирал, к кому пересесть, но всякий раз выходило, что парты заняты, и вот, наконец, дошло до девчонок. Я сел к Алексеевой, но она заверещала так, словно я не за парту к ней сел, а живого паука ей за шиворот посадил. На эти крики прибежала Киселева и выгнала меня со своего места. Тогда я сел за соседнюю парту – к Петелькиной, но Петелькина сидела вместе с Хвостовой, и они дружно сбросили меня со стула.
Так я переходил от парты к парте пока наконец, не оказался в конце класса. Там стояла пустая старая парта, за которую иногда садились приглашенные родители или комиссия – посмотреть, как идет урок.
Я достал учебники, тетрадь, разложил карандаши, линейку и стал ждать звонка. Митька все не появлялся.
«Наверное, валяется в ногах у Долгоногой», – мстительно подумал я. Интересно, что он подумает, увидев, что я пересел. Но Митька ничего не сказал. Он даже не обратил внимания! Ну и друг…
И вот прозвенел звонок и в класс вошла математичка Ольга Дмитриевна. Она, конечно, сразу заметила, что я сижу не на месте, но ничего не сказала, а только поздоровалась со всеми и произнесла:
– Сегодня попрошу вас вести себя максимально собранно.
И только она это сказала, как дверь открылась и вошел директор. Все вскочили (и я тоже), он кивнул и махнул рукой – садитесь, мол, и пошел прямо ко мне!
Ребята завертели головами и захихикали. Только Митька посмотрел на меня печальными глазами и покрутил пальцем у виска, как бы говоря: «Ну и дурак ты, Пустельков. И куда тебя понесло». А я, вместо того, чтобы вести себя «максимально собранно», как и посоветовала Ольга Дмитриевна, сделал наоборот – развалился за партой и показал Митьке язык.
– Это еще что такое?! – взревел директор. Он решил, что я показываю язык ему, представляете?!
– Хорошенькие дела, Ольга Дмитриевна! – сурово сказал он. – Хорошенькую дисциплину вы тут развели, ничего не скажешь. Ну, что ж, приступайте к уроку.
И сел рядом со мной. Ольга Дмитриевна посмотрела на меня своим самым сердитым взглядом и сказала:
– Открываем тетрадь и проверяем домашнее задание.
Я с готовностью схватил тетрадку, распахнул ее и понял, что несчастья только начались.
– Ну, что же ты? – шепотом спросил директор. – Открывай.
Я вспотел. Тетрадь по математике я дал еще перед первым уроком Кирееву списать домашку, и забыл забрать обратно. А это была тетрадь по русскому языку, а вовсе не по математике.
Но я тут же вспомнил, что папа всегда говорит: «Главное – быть уверенным!» И уверенно раскрыл тетрадь.
– Это не та, – сказал директор, – ты ошибся. Это русский язык.
Я набрал побольше воздуху в легкие и сказал:
– Правильно, русский. Ольга Дмитриевна задала нам домашку по русскому.
Директор удивленно посмотрел на ме-ня.
– А ты ничего не путаешь?
– Нет, – уверенно ответил я, – она часто так делает.
– Часто?! – спросил директор.
– Постоянно! – ответил я. – Помогает другим учителям, чтобы мы получше усваивали программу.
– Однако, – сказал директор.
– Мы очень любим Ольгу Дмитриевну, – прошептал я директору, – она прекрасный учитель. Она очень строгая, но справедливая. Честно-честно.