Выбрать главу

Он не сделал этого. Не сделал потому, что она его оттолкнула.

— Я… Я думала, что ты любишь Бет.

— Я люблю!.. Любил… Но ты так на нее похожа, что мне кажется, будто это не ты, а она возвращается ко мне. Только ты… Ты нежнее, желаннее… Я знаю, ты сможешь помочь мне забыть об утрате…

— Забыть Бет?!

В ее голосе прозвучал ужас. Ему необходимо было что-то быстро возразить.

— Нет, нет, ее забыть нельзя! Просто ты поможешь мне притупить боль и чувство вины.

Он коснулся своим лбом ее лба и печально вздохнул. Совершенно искренне. Она не отстранилась. Тогда он еще раз поцеловал ее, уже по-настоящему, просунув язык в ее рот.

На этот раз она не так взорвалась, но все же отклонилась назад, выскользнула из-под его руки и тут же вышла из машины. Он тоже вышел, намереваясь довести ее до двери дома. Он не отчаивался — времени еще было много.

Он ходил с ней на похороны, стоял с поникшей головой у могилы, терпеливо, под палящим солнцем. Он отвез на машине ее мать домой из больницы, помогал ей и Маргарет варить суп… Он остался в городе, хотя занятия в колледже уже давно начались. Он не мог заставить себя уехать.

Его давил страх.

Страх за то, что знала Ребекка. Страх за то, что она могла прочесть в его глазах тогда, в машине. Он боялся, что она могла что-то кому-то сказать, а его не будет поблизости, чтобы остановить ее. Он боялся, что она может рассказать о виденной ночью машине матери или сестре, а те еще кому-то. Это могло дойти до полиции, и его арестовали бы прямо в Тьюлейне, на глазах у всех. Жизнь была бы окончена. Будущее было бы закрыто для него навсегда. Наконец, он не мог уехать, потому что дико хотел ее. Хотел так сильно, как ничего до этого в жизни. И он хотел ее не только потому, что она была самым очаровательным существом женского пола, которое когда-либо встречалось ему на жизненном пути… Если бы она отдалась ему, это значило бы, что она верит ему, что она любит его, что она не станет его сдавать в руки закона…

Как-то вечером его обуял такой сильный страх за себя, что он повез ее на обратном пути из «Дэри Куин», где они ели мороженое, не домой, а по тропинке на пруд. Остановив машину, он повернулся к ней и произнес слова, которые вот уже несколько дней не могли сорваться с его языка:

— Выходи за меня замуж.

— О, Эдисон, ты ведь шутишь? Тебе еще несколько лет учиться в колледже, а я…

— Что ты?

— Мне только пятнадцать.

— Достаточно взрослая, — ответил он и снова поцеловал ее, смакуя вкус ее губ, словно они были дивной конфетой с начинкой в глубине ее рта.

— Мама никогда не подпишет нужные бумаги, — проговорила она, отстранившись.

— Мы можем уехать из этого штата. До Арканзаса рукой подать, а согласно тамошним законам не требуется никакого испытательного периода. Там даже свидетельства о рождении не спросят.

— Но для мамы это будет таким потрясением! Она очень огорчится… Наконец, мой поступок может просто убить ее.

— Погорюет немного и перестанет. Ты знаешь же, что она против меня ничего не имеет. Она будет только рада, что ее дочь связала свою судьбу с будущим юристом.

— Маргарет придется одной заботиться о ней.

— Маргарет прирожденная сиделка; ей это очень нравится. Кроме того, она получит возможность совсем скоро выйти за Ботинки, который переедет жить к вам.

Он чередовал свои аргументы поцелуями и нежными ласками. Он чувствовал, как учащенно стучит ее сердце, будто в грудной клетке бьется какой-нибудь маленький зверек. Под его руками набухли и напружинились соски ее грудей. Он видел, как живое любопытство пробивает себе дорогу через ее смущение. Девчонки всегда любопытны.

Он безостановочно шептал слова любви, даже не прислушиваясь к своему собственному голосу. Напрягшийся до боли его половой член дергался от бившейся в нем крови и лишал его разума. Одной рукой он расстегнул рубаху и, взяв ее руку, положил на свою волосатую уже грудь. Он водил ее рукой по своей груди, плечам, торсу до тех пор, пока Ребекка сама не принялась за изучение его тела.

Как хрупка была ее талия и одновременно как крепки и налиты ее груди! Несмотря на то что в ней чувствовалась гибкая девичья сила, она была такой маленькой и нежной в его объятиях, что он ощутил, что может взять ее без особого труда. Впрочем, он боялся напугать ее. В самом деле боялся. Нежная, милая, она была самой вкусной вишенкой, какую он когда-либо пробовал в жизни.

Он расстегнул ее блузку и увидел розовато-белые и совершенные по форме груди. У него захватило на секунду дух от этого зрелища. Он ощутил неистовое, непреодолимое и дикое желание обладания ею, когда брал в рот один за другим ее соски. Легкий стон, вырвавшийся из ее уст при этих его прикосновениях, горячим одуряющим пуншем ударил ему в голову, и он, не помня себя, сильно прикусил один из сосков. Она вскрикнула от боли, но он языком быстро утешил ее.

У нее была нежная шелковистая кожа на внутренней поверхности бедер. Маленький бугорок под трусиками был теплым и влажным. Наступала очередь самого главного. Послышались слабые тихие протесты, но он бесповоротно решил преодолеть их, хорошо зная, где следует осторожно надавить и погладить. Только очень осторожно и очень нежно.

Как она вся напряглась! Как она совершенна! Он уже мало что соображал, в ушах стоял непрекращавшийся звон, голова горела. Кроме того, он изогнулся так, что руль стал давить на ягодицы. Затаив дыхание и на несколько секунд взяв себя в руки, он поднял ее с того места, где она полулежала между передними сиденьями, распахнул ногой дверцу машины со своей стороны и помог ей выйти. Тут же он откинул вперед спинку ее сиденья и заставил ее влезть на заднее.

— Эдисон, нет, — шептала она, пытаясь сопротивляться. — Я… не хочу этим заниматься. Отвези меня домой. Пожалуйста.

Он хорошо знал, какое значение следует придавать этим запоздалым возражениям. Он втолкнул ее внутрь. Она за что-то зацепилась и упала спиной на заднее сиденье. То, что и требовалось. Он проскользнул вслед за ней, добрался до нее и накрыл ее рот своим, одновременно исследуя рукой то, что было у нее под расстегнутой блузкой. Он нежно помял ее груди, потом наклонил голову и снова стал лизать соски.

Ее молчаливое сопротивление окончательно разгорячило его. Он толкнул ее спиной вниз, нащупал рукой подол ее юбки и рванул ее вверх, почти одновременно стягивая трусики до колен. Вставив между ее сомкнутыми ногами свое колено, он расстегнул себе ширинку и спустил вниз брюки и трусы. Потом он взобрался на нее, упираясь коленом между ее ногами, схватил ее за руки и поднял их над головой. Он двигал своим коленом, старался занять позицию точно напротив ее самого потайного отверстия. Он ринулся туда. Затем услышал ее вскрик и почувствовал, как она дернулась под ним, в самую последнюю секунду все испортив. Но он уже не обращал внимания ни на что, кроме толчков горячей крови у себя между ног и вида ее притягательной дырочки. Он налег на нее всем телом, быстро двигая бедрами для того, чтобы удобнее устроиться. Он чувствовал, как весь дрожит от наслаждения. Уже будучи не в силах остановиться или хотя бы задержать кульминацию, он ринулся еще раз вперед, раздвигая своим сильным телом ее ноги все шире и поднимая ее колени все выше. Наконец с хрипом в горле он погрузился в ее глубины…

Гораздо позже он увидел, что она вся дрожит как от холода, что по ее белой груди текут крупные слезы. На какое-то мимолетное мгновение он ощутил себя ублюдком, но это тотчас прошло. Он снова поласкал ее осторожно, дал ей свой носовой платок, бормотал на ухо извинения и другие слова, в которых, как он знал, девушки нуждаются в подобных ситуациях. Затем он помог ей поправить прическу, одеться, хотя уже мучился желанием вновь задрать ей юбку и вновь взять ее. Он помог ей перебраться на переднее сиденье, занял место рядом с ней и включил двигатель. Машина стала удаляться от пруда. Он обнял ее за плечо и притянул ближе к себе. Когда они выехали на дорогу, Эдисон взял курс на Арканзас. Теперь, понятно, споров уже не возникало.