Обе сестры Сольнье заинтересовались, но проявили осмотрительность, и старшая из них, более опытная, намекнула, что она не прочь вступить в переговоры от имени младшей сестры. Младшая приписала к письму лишь несколько общих фраз, чтобы показать, что крайне польщена этим предложением... («Кайо-Дюваль» известил обеих сестер, что их слава достигла края ледяных пустынь и что он имел удовольствие аплодировать им, когда последний раз, два года назад, был в Париже. Это он рекомендовал татарскому князю младшую Сольнье.) Сестры желали знать подробности: кто этот знаменитый князь? «Кайо-Дюваль» писал, что он должен принимать меры предосторожности ради своего царственного хозяина, к которому он привязан с тех пор как тот был мальчиком, но ему известно, что князь хочет снять для себя и сестер Сольнье petite maison* где-нибудь недалеко от бульваров (подразумевалось, что расставаться сестры не захотят и что старшая будет выступать в роли дуэньи при младшей). Князь планирует снять дом примерно за тысячу луидоров... плюс — мебель... ценой в шесть или восемь тысяч франков, карета, пара лошадей, кучер, лакей в ливрее... это где-то шесть тысяч франков, и месячное содержание в пятьсот луидоров для мадемуазель Сольнье-младшей. Разумеется, кроме вышеперечисленного, князь возьмет на себя расходы по хозяйству и такие мелочи, как ложи в театрах, подарки и так далее. «Кайо-Дюваль» пишет об этих подробностях только затем, чтобы девушки знали, как себя держать... самого князя намного больше занимают чувства, нежели денежные дела, и «если женщина ему нравится, то он — образец постоянства...»
Мадемуазель Сольнье по-прежнему была заинтригована, но начала кое-что подозревать. «Каковы были мотивы, побудившие Вас к написанию писем,— ответила она,— это не играет никакой роли; все это похоже на любовные интриги, о которых мы читаем в романах, что меня чрезвычайно радует». Но она настаивала на том, чтобы знать имя татарского князя. «Кайо-Дюваль» ответил в негодующем тоне, угрожая немедленным разрывом отношений. Когда пишешь от лица высочайшей особы, настаивал он, нужно быть таким осмотрительным! Мадемуазель Сольнье, испугавшись, что упустит выгодную возможность, обратной почтой прислала ответ: ее сестра вскоре, она в этом уверена, будет питать к князю чувства, дотоле ей неизвестные.
Однако в конце концов «секретарь» смягчился и назвал сестрам имя князя: Кабардинский, брат князя Ираклия, француз по матери. Князь «замечательный красавец, но манеры у него несколько татарские; однако пусть это слово не пугает вас, поскольку характер у него очень мягкий».
Целый день сестры Сольнье наводили справки и листали Королевский Альманах. Никакого Кабардинского. Мадемуазель Сольнье-старшая, обладавшая превосходным чувством юмора, написала «Кайе-Дювалю», намекнув, что они, быть может, вместе напишут хороший роман, когда тот приедет в столицу... Игра кончилась, но партнеры в течение некоторого времени еще продолжали поддразнивать друг друга в письмах, пока мадемуазель Сольнье не положила этому конец. Однако, к ее ужасу, неугомонный «Кайе-Дюваль» напечатал всю переписку вместе с письмами других своих жертв. «Мадемуазель Сольнье желала внести свой вклад в это произведение,— язвительно писали шутники,— теперь ее желание исполнилось, и, как видите, ее очаровательные письма являются одним из самых восхитительных украшений предлагаемой вам книги». Лишь одно они пощадили — бывшую действительно ужасной орфографию подлинных писем мадемуазель Сольнье.{187}
Никто столь живо и остроумно не описывал брачную жизнь в высшем свете, ее разочарования и искушения недозволенной любви, как мадам д’Эпинэ. Ее Мемуары{188} читаешь со сладостным ощущением вины незримого соглядатая, перенесенного на короткое время в восемнадцатый век, в ее салон, в сады, на террасы (но никогда — по крайней мере, надолго — в ее спальню), чтобы подслушивать самые чистосердечные исповеди о любовных интригах, в которых принимала участие она сама, ее родственники и близкие друзья. Незримо войдя в круг ее гостей, мы также можем поближе познакомиться с людьми, чьи имена я уже упоминала в этой главе: Дюкло, знаменитым гостем мадемуазель Кино в Club du Bout du Banc, энциклопедистом и драматургом Дидро, пребывающим в самом мрачном настроении Жан-Жаком Руссо и Дюпеном де Франкёйлем, фривольным и галантным, каким он был до того, как вступил во второй брак, а его юная любящая жена Аврора де Сакс описала его как идеального спутника жизни.