В этом наспех сформировавшемся новом обществе, где люди легко вступали в связь, вряд ли зная или имея время узнать как следует друг друга, месье Аиардо, огорченный зрелищем такого множества холостяков и старых дев, решил открыть брачное агентство. Коль скоро уже существовали бюро по найму кормилиц, то почему было не учредить бюро для размещения приданых,— для вдов и девушек? Его газета LIndicateur des Manages[251], регулярно выходившая по вторникам и пятницам, печатала длинные списки «незанятых сердец». Конкурент Лиардо, еще более предприимчивый, открыл школу для девиц на выданье, где три раза в неделю устраивались с соблюдением всех приличий балы и концерты, на которые приглашались потенциальные женихи. На этих вечерах супруга коммерсанта выступала в роли хозяйки.
Одним из самых удачливых хозяев брачных контор Первой Империи был месье Вильом; в его маленьком агентстве в доме № 46 на улице Нев-Сент-Эсташ всегда было полно народу. Когда у него случался недостаток в невестах, он обращался к имперским военным бюллетеням, чтобы посмотреть, кто убит в бою. «Та-ак,— должно быть, восклицал он,— упокой, Господи, души полковника Такого-то и генерала Сякого-то. Интересно, были ли счастливы их супруги?» Затем он начинал несколько деликатных расследований. Если в результате выяснялось, что супруги жили душа в душу (что по тем временам было редкостью), он предоставлял вдове проливать слезы в течение трех недель, прежде чем явиться к ней и завести разговор о возможном утешении. Если же было известно, что супруги не питали друг к другу особых чувств, Вильом оставлял вдове даже меньше времени на то, чтобы оплакать мужа, как того требовали общественные условности, а затем являлся к ней с «деловым» визитом.
После поражения при Ватерлоо Первой Империи пришел конец. Наполеон исчез, оставив после себя новый Гражданский кодекс, легенду и жажду отмщения. Бурбоны были вновь призваны к власти, и вернулся старый режим в лице Людовика XVIII — строгого, страдавшего подагрой, пунктуального, галантного, обходительного — и добродетельной герцогини Ангулемской. Едва ли можно винить ее, дочь Марии-Антуанетты, за угрюмое ханжество и фанатизм. Она много лет провела в тюрьме и вернулась в Париж той же дорогой, по которой ее мать увозили на гильотину.
Фривольной реакцией на короткий период ханжества в начале царствования Людовика XVIII было появление «дыроколов» — достопримечательности, вдохновлявшей парижских сочинителей уличных песенок с 1818 по 1821 год. Первый из опознанных «дыроколов» с виду походил на военного и носил ленту ордена Почетного легиона. Он уколол в ягодицы молодую женщину, сидевшую на скамейке в саду Тюильри со своей пожилой спутницей. Бедняжка потеряла сознание от боли. Вслед за этим случаем, преданным широкой огласке, последовали многочисленные нападения в разных местах. Трех женщин «подкололи» (в ту же чувствительную область), когда они выходили из Оперы, еще одну — на Елисейских полях; затем «подшутили» над шестилетней девочкой, стоявшей перед отцовской лавкой. Девушка-работница прислала в Gazette de France[252] открытое письмо, в котором предупреждала всех «дыроколов», что она всегда ходит, одной рукой поддерживая юбки, а в другой сжимая заряженный пистолет. «Если меня «подколют»,— заявляла девушка,— я не стану визжать или кричать «Помогите!», а просто развернусь и вышибу «дыроколу» мозги!»
Этот новый вид нарушений общественного порядка озадачил полицию; ни одного «дырокола» не удавалось изловить. Тогда один из полицейских придумал блестящую хитрость. За пять франков в день были наняты двадцать проституток из борделей; им дали несколько уроков скромных манер и велели прогуливаться взад-вперед по главным улицам столицы, чтобы привлечь внимание «дыроколов»; за женщинами незаметно следовали полицейские. Каждое утро в течение восьми дней проститутки собирались в кабачке «Белый крест» у перекрестка Монтескье и отправлялись на рискованную прогулку по Парижу, однако все их старания были тщетны — ни один «дырокол» не клюнул на приманку и не захотел «подкалывать» их; девицы вернулись в свои бордели с сорока франками в кармане и целыми ягодицами. Сообразительный аптекарь по имени Либер пустил в продажу специальный бальзам для женщин, подвергшихся нападению, а не менее предприимчивый оружейник изобрел прикрывающий ягодицы легкий стальной щит. Повинуясь неписаному закону, коему подчинено распространение в обществе всякого рода заразительных глупостей, «дыроколы» появились и на улицах других европейских городов: Гамбурга, Брюсселя, Мюнхена, Лондона — и прекратили свои бесчинства только в 1821 году, когда даже популярная песенка «Милый мальчик-“дырокол”» вышла из моды.