Я думаю, подобных цитат более чем достаточно, чтобы показать, что книга Жана де Мена и сегодня способна доставить удовольствие читателям. Если я и прибегла к такому обильному цитированию, то лишь потому, что верю: этот автор заслуживает большей славы.
Другой автор — бесшабашный и сумасбродный, родившийся в Провансе на исходе четырнадцатого столетия — Антуан де ла Салль, солдат, авантюрист и наставник нескольких принцев. Ох и веселым же учителем он, наверное, был, хотя и приберегал только для взрослых читателей пикантные сюжеты! Но где он успел узнать так много о семейной жизни мещан? В Quinze Joies du mariage{33} Антуан де ла Салль представляет публике самые едкие и правдивые рассказы, какие когда-либо попадали на глаза читателям. Он достойный предшественник Рабле.
Попутно замечу, что эти Пятнадцать радостей — языческие двойники превозносившихся церковью «Пятнадцати радостей Пречистой Девы», цель которых состояла в том, чтобы показать, как жена, используя свои хитрости, заставляет мужа поступать именно так, как хочется ей.
Первая «Радость» — это разговор мужа со своей «лучшей половиной», средневековая вариация на тему «женщине нечего надеть». Разговор происходит в постели, и начинает его жена, которая жалобно шепчет:
— Пожалуйста, милый, оставь меня в покое. Я сегодня не очень хорошо себя чувствую.
— Что с тобой? — тревожится муж.
— О, у меня есть на то веская причина... но я тебе не буду говорить о ней, ведь что бы я ни сказала, ты все равно не веришь.
— Почему ты так говоришь со мной, душенька?
— Потому что тебе это, наверное, будет неинтересно — вот и все.
— Ты должна мне сказать, я требую.
— Ну хорошо... раз тебе так этого хочется. Я сегодня была на празднике, и оказалось, что я хуже всех одета. Мне было так стыдно, ведь это был позор и для тебя, и для наших друзей.
— А как были одеты другие женщины?
— Ни на одной даме моего звания не было ничего дешевле алого платья, отделанного горностаем, а я была в своем подвенечном платье, которое уже все выносилось, да и, в любом случае, оно мне мало — я ведь вышла за тебя совсем молодой. Госпожи Такая-то и Сякая-то во всеуслышание заявляли, что, должно быть, мне стыдно появляться на люди такой оборванкой. Клянусь, теперь меня долго не увидят на празднике!
— Боже мой, душенька, ну ты же знаешь, сколько у нас расходов, знаешь, что необходимо купить еще двух быков для фермы и тому подобное. Вчера в амбаре провалилась крыша, ее надо срочно чинить. А я должен ездить в N на заседания суда по вопросу о твоем имении, с которого я еще ни гроша не получил, на это тоже понадобятся деньги.
— Я так и знала, что все кончится упреками по поводу моего поместья.— Сказав это, жена отворачивается, жалобно шепча: «Ради Бога, дай мне поспать. Я больше никогда не буду об этом говорить».
— Тебе незачем ругаться.
— Я не виновата, что ты не получаешь никакого дохода с моего имения. Ты знаешь, что меня прочили замуж за Имярека и что кроме него еще больше двадцати человек желали взять меня в жены, но меня интересовал только ты — ведь ты так часто приезжал нас проведать! Мой отец был крайне недоволен и так меня и не простил. Теперь я вижу, какой я была дурой. Я самая несчастная женщина на свете,— и жена разражается потоком слез. Муж напрасно пытается утешить ее.
На другой день жена все еще дуется и через силу соглашается молвить словечко мужу. Ночью, когда они лежат в постели, он смотрит, не озябла ли она, и заботливо укрывает ей плечо.
— Ты не спишь, душенька?
— Не-а.
— Тебе лучше?
— Мне надлежит довольствоваться тем, что дал мне Господь.
— Да, Бог даст, у нас всего будет вдоволь. Я все обдумал. Я хочу, чтобы на свадьбе у моего кузена ты была одета лучше всех!
— В этом году я больше ни на какие праздники не пойду.
— Пойдешь,— у тебя будет все, чего тебе хочется.
— Чего мне хочется? Я ничего не просила. Упаси Боже, я сказала тебе это не потому, что хочу хорошо выглядеть; ты же знаешь, что я и не хотела выходить из дома лишний раз, разве что к мессе. Я всего лишь повторила то, что другие сказали обо мне.
Наутро муж занимает деньги, чтобы купить жене новые наряды. Она начинает возражать: «Дружочек, не упрекай меня потом, будто я тебя вынудила на меня потратиться. Меня совершенно не интересуют подобные вещи, лишь бы я была тепло одета!»{34}
Мужья тринадцатого века через подобные испытания уже прошли. Автор Les Lamentations de Mahieu[44] пересказывает короткую сценку в спальне, когда жена на вопрос мужа, почему она плачет, отвечает, что ей приходится ходить нагишом, в то время как все ее соседки нарядно одеты.