Он застает ее танцующей с друзьями в саду. Так как у них нет музыкальных инструментов, они танцуют carole — род хоровода, в котором партнеров держат за пальцы — под аккомпанемент собственного пения. После танца молодые дворяне и дамы беседуют о любви, перед тем как направиться в «маленькую часовню с росписями», где они слушают мессу, поскольку в достаточной мере являются людьми средневековья, чтобы быть весьма благочестивыми.
После службы мажордом трубит в трубу и отдает распоряжения, касающиеся подготовки к ужину. Какая тут начинается беготня — один слуга несется на кухню, другой — в погреб, третий — в пекарню, в то время как толпа остальных тащит на лужайку складные столы и лакеи занимают свои места, готовясь прислуживать гостям! Что за шум, что за болтовня на разных языках, поскольку компания, похоже, собралась интернациональная...
После обеда (который начался в три часа пополудни) появляются музыканты, и танцы возобновляются, затем гости идут в комнату для игр. Наконец подают вино и засахаренные фрукты — в средние века это было знаком окончания пиршества.
Испанского капитана Педро Ниньо, посетившего нормандский замок Серифонтен{54}, сопровождал наблюдательный оруженосец, который вел дневник их совместных путешествий. Оба идальго были очарованы красотой хозяйки замка и тем, как великолепно она вела хозяйство. Дама занимала отдельное крыло, отделенное подъемным мостом от апартаментов ее супруга (который, как нам известно, был болен и стар. Довольно странно, но комнату испанскому капитану отвели на половине дамы...).
Оруженосец Гутьерес упоминает, что у дамы было десять компаньонок благородного происхождения, все — в богатых нарядах, и владелица замка имела привычку после завтрака прогуливаться с ними по лесу, при этом каждая из них держала в руках четки и молитвенник. Прочтя молитвы, они отправлялись в поля собирать цветы, а затем шли в часовню слушать мессу. Потом на стол подавались на серебряных блюдах «цыплята, жаворонки и прочая жареная птица», сопровождавшиеся вином. Беседа за столом шла типично средневековая — двумя основными темами были любовь и подвиги на поле боя.
Дамы превосходно ездили верхом и выезжали с гостями на природу, временами устраивая привалы, чтобы петь песни под деревьями или плести венки из цветов. После второго завтрака были танцы, за ними следовал послеполуденный отдых, а затем отправлялись на охоту, усадив на запястья соколов. Дело было летом, и вечерняя трапеза (холодная куропатка, курица, фрукты и вино) подавалась на открытом воздухе. После ужина до поздней ночи продолжались игры и танцы при свете огромных факелов, которые держали слуги. (Муж хозяйки, кстати, имел привычку рано ложиться и предоставлял супруге занимать гостей.)
Наконец, обменявшись поцелуями, гости расходились по своим апартаментам. Испанцы пробыли в замке дольше, чем это предусматривалось их первоначальными планами. Описанные ими сцены расцвечены сверкающими красками средневековых миниатюр и шпалер. Они оживают на один чарующий миг, с цветами, соколами и флейтами, часовнями и caroles... Но нам хотелось бы знать намного больше. Что было изображено на великолепных шпалерах? Веселые пасторали и популярные сцены из пастушеской жизни, как их описывал поэт Эсташ Дешан? Были ли серебряные блюда — подобно золотому блюду Людовика Анжуйского — украшены изображениями сцен из Roman de la Rose, Cite des dames[81] Кристины де Пизан или Истории о Тристане и Изольде? Читал ли старый граф, сидя на постели, подобно герцогу Беррийскому, заказавшему специальные подсвечники «для больших свеч, чтобы при их свете читать романы» (которые гораздо чаще, чем более серьезные тома из герцогской библиотеки, приходилось отправлять к переплетчику)? И какие роскошные ткани и драгоценности были в моде у женщин? Были ли у графини золотые подвязки, подобные тем, что носила герцогиня Орлеанская, украшенным эмалями, изображавшими ее девиз из слез и анютиных глазок, или броши в виде павлинов и маргариток, как у Екатерины Бургундской?
Обычаи и одежды стали более смелыми. Период с середины четырнадцатого по конец пятнадцатого века был отмечен непристойностью в одежде. Платья женщин были глубоко декольтированными и так туго облегали бедра, что в принадлежности их обладательниц к женскому полу не оставалось никаких сомнений, а на грудь даме «можно было ставить подсвечник» — так подтягивал ее корсет. Что до туфель (всегдашней женской слабости), то Пьер ле Гро отмечает: «Они делались столь тесными, что их насилу можно было носить, от этого ноги женщин покрывались мозолями, уродовались и болели». Пьер Мишо выказывал больше доброжелательности к прекрасному полу, по крайней мере, пока речь шла о замужних женщинах. В своем Doctrinal de cour[82] (1466) он советует дамам показывать свои прелести: «Обнажайте ваш бюст, если у вас красивое тело». Как мы уже видели, этот совет не нужно было повторять дважды дамам вроде Аньес Сорель.