Я относился к ней с величайшим уважением, заставляя своё всё более голодное тело подчиняться. Она была драгоценной, хрупкой… женственной. И я хотел относиться к ней так же. Моя миссия в жизни состояла в том, чтобы защищать, и я бы пообещал ей это. Даже если бы мне пришлось защищать её от самого себя.
Как только я закончил, я оглядел её и позволил своему взгляду упасть на её джинсы. Самоконтроль. Я был мастером самоконтроля.
— Хм, может быть, их тоже стоит срезать?
Я предложил это, потому что не видел другого способа добраться до её всё ещё кровоточащих коленей.
— Да, хорошо, — согласилась она. — Они всё равно просились в мусорную корзину.
— У тебя есть другая одежда? — спросил я из искреннего беспокойства.
Я не хотел разрезать её единственную одежду. Хотя был уверен, что мы могли бы найти ей что-нибудь здесь, если бы она была в отчаянном положении.
— Ну, конечно же, — она дьявольски ухмыльнулась мне. — После нашего похода по магазинам.
Я слишком нервничал из-за того, что мне придётся отрезать джинсы, чтобы ответить на её ехидный комментарий, хотя я искренне счёл её забавной. Мне понравилось её чувство юмора.
— Хорошо, я сделаю надрез вокруг твоего бедра, а потом займусь твоими коленями. С ними так же плохо, как с ладонями?
Она покачала головой.
— В принципе, нет. Думаю, джинсы в какой-то степени защитили их.
Я поиграл с ножом в руке в течение минуты, прежде чем набрался смелости, чтобы напасть на её джинсы. Я работал методично и эффективно, но не мог игнорировать ощущение её тёплого бедра под кончиками пальцев. Наконец, после мучительных мгновений большая часть её джинсов исчезла, и её раненые колени были готовы к моей помощи.
Я поднял глаза и взглянул ей в лицо, чтобы решить, может ли она сказать, что она со мной делает, но вместо страха и ярости она покраснела, уставившись на свои ноги в нескрываемом ужасе. Я тоже посмотрел вниз и сдержал улыбку, увидев восхитительную длину волос, растущих от лодыжки до того места, где её бёдра исчезали в той части джинсов, которую она не сняла.
Она понятия не имела, насколько очаровательна была в тот момент. Она смущённо уставилась на свои ноги, и то же самое своеобразное тщеславие вспыхнуло с новой силой. Но всё, о чём я мог думать, это о том, что лёгкая небритость только делала её более привлекательной.
Потому что теперь она была настоящей.
Всего несколько мгновений назад она была потусторонним существом, спустившимся на Землю, чтобы мучить меня, и с этого дня преследовать в моих снах и занимать мои одинокие мысли. Ни одна настоящая девушка не была так красива. Ни одна настоящая девушка не может быть такой непринуждённой… такой остроумной… такой сексуальной.
Но она была настоящей. Может быть, последняя в своём роде.
И она сидела прямо передо мной.
Она опустила голову на руки, чтобы ей не пришлось смотреть мне в лицо, и я воспротивился одному из самых сильных побуждений, которые когда-либо испытывал в своей жизни: медленно оторвать её руки от этого прекрасного лица и поцеловать до бесчувствия.
— Всё не так плохо, — пообещал я ей голосом, который практически надломился от нахлынувшего желания и замешательства.
— Всё очень плохо, — простонала она.
Она выглянула из-за стены пальцев, и я не мог не улыбнуться, пока оценивал оставшиеся осколки стекла у неё на коленях.
— Могло быть и хуже, — я небрежно пожал плечами, надеясь, что она почувствует себя непринуждённо. — Это могли быть и усы.
— Это что была шутка?
Она посмотрела на меня, внезапно отвлёкшись.
— И что?
Она засмеялась беззаботным, счастливым смехом, от которого у меня раздулась грудь и разбухло эго. Я сделал это. Я заставил её так смеяться.
— Это было почти смешно, — сказала она, всё ещё смеясь.
Я вскинул голову и снова встретился с ней взглядом. Она дразнила меня, но всё, о чём я мог думать, это о том, как сильно она заставляла меня влюбляться в неё. А я знал её всего час. Я чувствовал себя не в своём уме из-за всей этой ситуации.
Я был ошеломлён.
Я чувствовал себя ребёнком, впервые увидевшим бесконечность звёзд.
Но я не был ребёнком. Я был мужчиной. И я видел звёзды много раз. Я должен быть в состоянии держать себя в руках.
А потом она подмигнула мне, и я понял, что нахожусь в нескольких секундах от того, чтобы сделать то, о чём я пожалею. Например, поцеловать её, в конце концов. Поэтому я просто вернулся к работе над её коленями, сосредоточившись на том, что причиняло ей боль, и усердно убирая большие куски, чтобы сделать процесс как можно более безболезненным и комфортным.
Как только была наложена последняя повязка, она вскочила и отодвинулась от меня. Я сделал то же самое. Я должен был. Мне нужно было снова мыслить здраво. Мне нужно было привести голову в порядок.
Однако это не помешало мне посмотреть, как она уходит. Она всё ещё немного прихрамывала, но выглядела намного лучше, чем когда пыталась подняться по лестнице.
Как только она подошла к своей подруге, я подошёл к Вону. Нам нужно было поговорить. И он стоял вместе со всеми моими братьями, которые, вероятно, тоже имели право голоса во всём этом.
— Эй, нам нужно поговорить, — повторил я свои мысли, как только он оказался в пределах слышимости.
Он посмотрел на меня с любопытством и кивнул.
— Да. Я-то думал, у нас строгая политика «посторонним вход воспрещён», Хендрикс. Какого чёрта?
— Слушай, — проворчал я. — Я не мог оставить их там внизу.
Вон обдумал уже давно всё, но он знал, что я был прав.
— Хорошо, но что теперь? Что, если они чего-то захотят?
— Ну? — я указал на девушек, сидевших на стойке, смеющихся и свободно разговаривающих. — Они могут чего-то хотеть. Они должны. Посмотри на них, им много чего нужно.
— Ты хочешь предоставить им доступ к нашим припасам?
— И я думаю, что мы позволим им остаться здесь на ночь.
— Ты сошёл с ума, — сухо прокомментировал Нельсон.
— Нет, я думаю, он нашёл своё сердце, — пошутил Вон, но затем стал серьёзным. — Ты серьёзно?
Я пожал плечами.
— Я не могу отправить их обратно. Я бы никогда себе этого не простил.
По нескольким причинам.
— Хорошо, тогда они могут остаться, да? — заявил Вон, но поставил своё утверждение в виде вопроса, таков уж был его стиль.
Конечно, он был нашим верховным лидером, но он всегда давал нам возможность высказаться.
— Только на одну ночь.
— Думаю, это хорошая идея, — согласился я. — Судя по их виду, они давно не спали. Как минимум, всю ночь напролёт.
— Конечно, меня это устраивает, — кивнул Нельсон. — Кто-нибудь имеет что-нибудь против?
Никто ничего не сказал.
— Хорошо, иди и скажи им, — приказал мне Вон, удивлённо приподняв брови.
— Это, вероятно, не очень хорошая идея, — я старался оставаться непринуждённым. — Она немного боится меня.
— Она? — Нельсон сразу же уловил мою оговорку. — Не они?
— Они, — прорычал я в ответ. — Они немного боятся меня.
— Почему? — подозрительно спросил Харрисон.
— У них есть страх быть изнасилованными, — сухо признался я.
— Тобой? — Кинг разразился лающим смехом, и Харрисон присоединился к нему.
— Что в этом такого смешного? — я потребовал ответа.
Не то чтобы я хотел, чтобы меня считали насильником или что-то в этом роде, но я сомневался, что эта концепция была забавной.
— Потому что ты… ты как… асексуал. Ты бы не стал их насиловать! Ты бы не знал, как это делается! — объяснил Кинг.
Какого чёрта? Ублюдки. Все они.
— Вы даже не знаете, что означает это слово, — прорычал я, заставив их взвыть от ещё большего смеха.