— Мой отец задаст тебе много вопросов, — объяснил он, и я впервые заметила тяжёлую деревянную дверь позади него. — Будет лучше, если ты ответишь… на все. И если ты ответишь на них правдиво.
— Вы так обращаетесь со всеми, кто натыкается на ваше поселение? — спросила я с большей горечью, чем хотела показать. — Вы надеваете на них наручники и приказываете? Вы когда-нибудь отпустите нас? Или поработите нас? Или съедите нас, как ты сказал?
Его губы подёрнулись, как будто он старался не улыбнуться, и мои внутренности запылали ненавистью. Я презирала его за то, что он находил меня забавной.
— Вообще-то мы не едим людей, — осторожно заверил он меня. — И у нас нет рабов.
— Тогда почему на мне наручники?
— Это временно.
Но я ему не поверила. Когда я прищурила глаза и поджала губы, он продолжил:
— Мы принимаем меры предосторожности. Тебя могли укусить. Вы можете принести вирус нам.
— Мы даже не знали, что вы здесь, — солгала я. Такова была моя жизнь. И я поняла, как ужасно будет для меня говорить больше правды, чем лжи. — Вы нашли нас, а не наоборот.
— А ты можешь себе представить, каково нам приходится изо дня в день? Люди бродят здесь? Потенциально несущие вирус или наткнувшиеся на нас и надеющиеся избавить нас от еды и оружия? У нас здесь постоянное поселение, мы должны его защищать.
Всё это, конечно, имело смысл, и это крайне беспокоило меня.
— Не надо обращаться с нами как с пленными. Вам не нужно было разлучать нас.
— Ты была со своим парнем? — спросил он низким раздражённым голосом.
Я кивнула, потому что не хотела объяснять, и он сжал и разжал челюсти, прежде чем продолжил:
— Его братья появились вчера поздно вечером, рыская вокруг нашего поселения. С ними был мой младший брат, мой непокорный, упорный, непослушный младший брат. А потом мы нашли тебя и твоего… парня сегодня утром. Вы, явно, из той же путешествующей компании. Вы, очевидно, знали, что они опередили вас прошлой ночью.
Игнорируя большую часть обвинения, я спросила:
— Как ты узнал, что они братья?
— Довольно очевидно по их виду, — он саркастически закатил глаза. — И даже если бы это было не так, у них одна и та же марка оружия. Я просто наблюдательно предположил.
Я ничего не ответила. Что я могла сказать? Было очевидно, что они братья или, по крайней мере, связаны каким-то образом. Кроме того, это была не та информация, о которой я должна была беспокоиться. Две правды. Одна ложь.
Поняв, что я не собираюсь ничего добавлять к его гипотезе, он сказал:
— Я не пытаюсь быть плохим парнем. Но я буду защищать то, что принадлежит мне.
Я встретилась с ним взглядом и пообещала:
— Я тоже.
Он медленно кивнул и выпалил ещё одно предупреждение.
— Не отходи от меня. Понимаешь? — когда я не ответила, он продолжил: — Я скажу это один раз для твоей пользы и больше не повторю. В этом лагере мало женщин. Но мужчин у нас в избытке. И мы не делимся нашими женщинами. После того, как ты принимаешь сторону одного мужчины… он тебя защищает. Я, может, тебе и не нравлюсь, но то, что находится в той комнате, ещё хуже. Оставайся рядом со мной.
Я всё также молчала. Мужчины спасали меня достаточно часто, так что я стала чуть менее феминисткой, чем в начале своего пути, когда проехалась машиной по своему зомби-бойфренду за измену. Но я не была достаточно покорной, чтобы поверить, что стану или смогу стать собственностью мужчины. Мои мысли были свободны, мои действия были дерзкими, и мой жизненный план не включал двадцать одного ребёнка и мужа, который держал домашних животных-зомби голодными и замученными в своём коридоре.
Такого просто-напросто никогда не случится.
Кейн свёл брови на переносице, а я по-прежнему молчала, и он нетерпеливо потребовал:
— Просто скажи мне, что ты хоть понимаешь, что с тобой может случиться. Заставь меня почувствовать себя немного увереннее, когда я приведу тебя туда.
Если бы мои руки были свободны, я бы сжала их в кулаки и ударила бы его по лицу.
А потом по яйцам.
— Почему ты должен чувствовать себя уверенно, когда я даже не чувствую своих пальцев?
Он развернулся и рывком распахнул дверь. Он снова напряг свои широкие плечи, а его лицо превратилось в маску серьёзной энергии. Он придержал для меня дверь и жестом пригласил войти в старую классную комнату, которая была превращена в нечто вроде зала суда или тронный зал. И это сбивало с толку.
— Только не говори, что я тебя не предупреждал, — пробормотал он нараспев, словно насмехаясь надо мной.