Водитель «Субурбана» помахал нам рукой и направился обратно к своим друзьям. Я пыталась, очень пыталась осмыслить этот акт доброты и едва ли смогла. Неужели я так устала после последнего лагеря ополченцев и Колонии Сумеречной зоны Кейна, что не могла поверить в великодушный поступок даже после того, как он был совершён? Я опустила голову и стала искать в своей душе хоть каплю добра, невинности или чистоты.
И тут я поняла, что ничего такого не было.
Я была так же больна, как и всё остальное человечество.
Я подняла глаза, готовая разбить лагерь внутри магазина, когда поймала взгляд Хендрикса с другой стороны нашей группы. Он смотрел на меня с выражением глубокой озабоченности на лице, и я попыталась улыбнуться ему, но улыбка не получилась. Мой подбородок задрожал, и я сжала губы, чтобы не заплакать, но была так ошеломлена событиями последних суток, что это было вопросом лишь нескольких секунд, прежде чем всё обрушиться на меня.
— Мы с Риган пойдем прогуляемся, — объявил Хендрикс толпе.
Все уставились на нас, как на сумасшедших, кроме Вона. Он бросил брату пистолет и потребовал, чтобы мы были осторожны. Он провёл Хейли, Тайлер, Миллера и остальных членов своей семьи внутрь заколоченного здания.
Хендрикс медленно подошёл ко мне, сунул пистолет в карман и протянул руку. Я приняла её, наслаждаясь теплом его пальцев, обхвативших мои, чувствительным прикосновением его ладони, прижатой к моей, просто ощущением его и тем, как он, казалось, делал всё лучше, просто будучи собой.
Мы обошли здание с тыльной стороны, где были вознаграждены раскинувшимися полями, исчезающими за невысокими холмами. Солнце висело низко над горизонтом и грело наши лица. Весенний ветерок щекотал носы. Вдоль задней стены здания цвели ранние розы.
У меня перехватило дыхание, когда я увидела красоту алых цветов. Их лепестки были мягким совершенством и прекрасным контрастом не только на фоне серого кирпича, возле которого они были посажены, но и на фоне всей смерти и гнили, которые мы пережили сегодня.
После дня, проведённого за убийствами, замаранного кровью и близостью смерти, эти розы представляли не просто живых, они олицетворяли жизнь там, где её не должно быть, вибрацию там, где должна быть только злоба, цвет в мире чёрного и белого.
Второй раз за сегодняшний день по моей щеке скатилась слеза, и я не смогла удержаться, протянула пальцы и коснулась нежной шелковистости лепестков.
— Я очень давно не видела цветов, — прошептала я, опускаясь перед ними на колени. Момент был благоговейный и устрашающий — когда мы поклонялись чему-то столь невинному.
Хендрикс тоже потянулся вперёд, казалось, так же взволнованный, как и я, и провёл пальцами по их верхушкам.
— Невероятно, — прошептал он.
— Скажи мне, что у нас всё получится, — взмолилась я уязвимым голосом, в котором с трудом узнала свой собственный.
Хендрикс услышал мою мольбу о помощи и повернулся ко мне лицом, стоя на коленях. Я тоже повернулась, и мы стояли на коленях в нескольких сантиметрах друг от друга, рядом с кустом роз и дикой природой Оклахомы, с истекающими кровью сердцами.
Он заправил выбившуюся прядь тёмных волос мне за ухо и встретился со мной взглядом своих всегда спокойных тёмно-синих глаз.
— Мы справимся, — пообещал он.
И я поверила ему.
Я всегда буду ему верить.
— Все мы? — настаивала я.
— Все мы, — подтвердил он.
Он провёл пальцами по линии моей челюсти и горлу. Я чувствовала каждое нежное прикосновение, когда он скользил пальцами по контуру моего тела, пока не переплёл их с моими пальцами. Солнечный свет играл на его загорелом лице, поблескивая в нечёсаной бороде и заставляя глаза искриться жизнью.
— Риган, — выдохнул он, и моя грудь приподнялась от чистой преданности моему имени на его губах.
Я ждала, что он скажет ещё что-нибудь, но какое-то время он просто молчал и был серьёзен. Наконец, скрытая ухмылка заиграла в уголках его губ, и более лёгким тоном он сказал:
— Сегодня было так близко, не так ли?
— Да, — согласилась я.
Он, казалось, набрался уверенности и озорно произнёс:
— И это заставляет тебя понять, что ты могла потерять, — я кивнула, но ничего не сказала, я думала об этом уже несколько часов. — Заставляет тебя осознать, что у тебя есть дела, прежде чем ты умрёшь.
Я слегка рассмеялась. Я давным-давно отказалась от всех этих мечтаний и была удивлена, что Хендрикс ещё пока оставался мечтателем.