— Вот, так будет легче, — пообещала я.
Я повернулась и наклонилась над раковиной. Мы вместе промыли шампунем мои волосы, а потом я помогла ему ополоснуть их. Он на секунду исчез в ванной комнате и вернулся с несколькими мочалками. Мы намочили парочку, стараясь быть предельно осторожными, чтобы не пролить лишнюю воду. Затем я принялась за работу, приняв самую лучшую ванну, какую только могла, будучи полураздетой, полусонной и имеющей дело с блуждающим взглядом Хендрикса.
— Ты такой агрессивный, — наконец вздохнула я. Я уже в пятый раз терла себя мочалкой, так как невозможно было как следует её прополоскать. — Так ты можешь мне никогда и не понравиться.
Он разразился смехом и выпрямился. Сбросил ботинки и разделся прямо передо мной, вплоть до трусов. Чёрт возьми, и я очень надеялась, что на меня не подействует его почти что нагота.
— Возможно, и нет, — согласился он, что меня удивило.
Я наклонилась, когда он опустил голову ближе к раковине и начал лить воду себе на голову. Я запустила пальцы в его слишком длинные мокрые волосы, и он застонал глубоким, рокочущим звуком одобрения.
— Ты можешь встретить другую девушку, которая тебе понравится больше, — предположила я, хотя шансы были невелики.
Не то чтобы было совершенно невозможно найти кого-то лучше меня, просто он без преувеличения не мог найти кого-то другого прямо сейчас. Возможно, мы — единственные, кто остался от нормального человеческого населения.
— Может быть, — согласился он, но на этот раз его голос прозвучал очень цинично.
Неожиданно меня пронзил укол гордости, мне нравилось, пусть и скрепя сердце, что он сомневался, что ему понравится кто-то больше меня.
— Я не настолько хороша, — сказала я ему, чувствуя потребность броситься на съедение волкам из страха перед неизвестностью. — Я в некотором роде очень требовательна.
— В данный момент, Риган, я знаю, во что ввязываюсь, — парировал он.
— Но мы знакомы всего несколько недель, — возразила я. — Если уж на то пошло, ты вообще ничего обо мне не знаешь.
Хендрикс встал и повернулся ко мне. Он небрежно прислонился спиной к стойке раковины и позволил своим глазам блуждать по всему моего телу, изучая каждую часть меня. Он медленно потянулся за полотенцем, которое мы тоже нашли ванной, и начал вытираться. Но было слишком поздно, ровные струйки воды уже начали стекать по его груди, по контурам жилистых мышц, впадинам и ребрам, отмечая путь.
Я даже как-то оказалась загипнотизирована всем этим.
— Это неправда, — наконец он нарушил тягостное молчание, растянувшееся между нами. — Я знаю, что ты никогда не боялась смерти, даже когда я встретил тебя в том универмаге, и у тебя осталось всего три пули, и прошлой ночью ты тоже не боялась. Я знаю, что ты в течение последних двух лет берегла жизнь своей лучшей подруги, которую ты любишь как родную и пойдёшь ради неё на всё, что угодно. Я знаю, что ты не раз рисковала своей жизнью ради моей семьи. И я знаю, что ты рисковала ради меня. Я знаю, что ты не любишь насекомых, но ты любишь животных, и тебя беспокоит, что ты давно их не видела. Я знаю, что ты скучаешь по родителям и по своей прежней жизни, но ты мужественно сохраняешь видимость порядка во имя всех остальных. Я знаю, что ты ненавидишь убивать, что это печалит тебя, но ты достаточно храбра, чтобы пойти на это в любом случае, потому что ты хочешь выжить, и ты хочешь, чтобы те, кто тебе дорог, выжили. Ты хорошая, весёлая, красивая и сильная. И может быть, я ещё много чего тебе не знаю. Но то, что я знаю, мне нравится и вызывает восхищение. И величайшим приключением, которое я могу себе представить, было бы узнать каждую частичку тебя, оставшуюся для открытия.
Моё сердце заколотилось в груди, а горло сжалось от невыразимого чувства. Хендрикс сбивал меня с толку большую часть времени, приводил в бешенство и всё время взывал к какой-то скрытой части меня. Но именно в такие моменты я убеждалась, что я — книга, а он — единственный, кто умеет меня читать, что я — музыка, а он — единственный, кто меня слышит.
Я не верила ни в фортуну, ни в судьбу, ни во всякую другую чушь вроде этого. Как можно было сохранить веру, став свидетелем того, как зомби захватили планету и убили почти всех живых? Любая высшая сила с благими намерениями явно покинула этот мир.
Но в этот миг, в этот изолированный момент моей жизни, когда время как будто остановилось, и мир перестал существовать за этими тонкими стенами, я почти поверила, что Хендрикс был создан специально для меня.
Даже если это было безумием.
— Я не готова ни к чему из этого, — прошептала я, указывая указательным пальцем между нами.
— И не надо, — пообещал Хендрикс. — Я ни о чём не прошу, Риган. Может быть, ты тоже узнаешь меня получше. По крайней мере, прими осознанное решение, прежде чем возводить вокруг себя все эти стальные стены.
Лёгкая улыбка тронула мои губы. Возможно, он действительно знал меня лучше, чем я думала.
— Я подумаю об этом, — согласилась я, не уступая ему и прячась за теми стенами, о которых он только что говорил.
— Ты подумаешь об этом? — сухо переспросил он. — Как великодушно с твоей стороны.
— Ну, делаю, что могу, — вздохнула я.
— Лучше оденься, — приказал он, его взгляд скользил по моей обнажённой коже, как ласка.
— Пожалуй, нам пора, — согласилась я, не в силах сдвинуться с места.
Я не могла, уж точно не тогда, когда он смотрел на меня так, как будто я была сокровищем, как будто я стоила больше, чем бутилированная вода и лекарства.
— Я просто стараюсь говорить как хороший парень. А на самом деле, я на максимуме своих способностей. Если ты и дальше будешь стоять там полуголая, я всё испорчу, напав на тебя, — признался он с лёгкой улыбкой.
— Хорошо, я тебя поняла, — выкрикнула я через плечо, выбегая из кухни. Я заперлась в хозяйской спальне и натянула новые трусы (из своего рюкзака), штаны для йоги и тёмно-бордовую кофту с длинными рукавами, доставшиеся мне от женщины, которая раньше жила здесь.
Я заплела мокрые волосы в низкую косу через плечо и сменила свои грязные, окровавленные ботинки на пару поношенных кед, которые оказались на размер больше, но всё же это было лучше, чем ничего. Свой ритуал я завершила гигиенической помадой — не крайняя необходимость, но после речи Хендрикса я почувствовала, что мне нужно что-то, чтобы разрушить этот образ выжившей без макияжа. Но я слишком устала, чтобы заниматься настоящим макияжем.