— Послушай, ты, сукин сын, у меня есть дела, а ты отвлекаешь меня от моей работы. Я не охотился ни за тобой, ни за твоими людьми. Мне просто нужно взять кое-что из сарая, и я пойду своей весёлой дорогой.
Прежде чем кто-либо успел ответить, у Пейдж начался четвёртый раунд рвотного рефлекса. Всё замерло, и мы с Риган могли позаботиться о её нуждах. В любом случае, не было никакого смысла пытаться говорить о ней, но я ненавидела, что этот мальчик стал свидетелем нашей слабости. Я понимала необходимость затащить его внутрь, из открытого и уязвимого пространства снаружи, но теперь мне казалось, что он знает один из наших самых сокровенных секретов.
— Что с ней такое? — спросил он, вызывающе вздёрнув подбородок. — Она больна?
— Ты довольно умён, не так ли? — саркастически заметил Вон.
— Ей нужно лекарство? — требовательно спросил мальчик, понизив голос до опасной октавы.
Ему было не больше одиннадцати-двенадцати лет, но он явно был мудр не по годам. Я ясно видела твёрдость и опыт, осветившее его лицо. Этот мальчик боец. И мы собирались стать свидетелями его техники выживания.
— Большинство больных в нём нуждаются, — медленно ответил Нельсон.
— Я знаю, где есть лекарство, — уверенно заявил он. — Я знаю, где много-много лекарств. Я видел на днях.
— Неужели? — Харрисон недоверчиво усмехнулся. — Ты совсем как тот маленький ребёнок, который крадётся в темноте, крадёт вещи из амбаров и уносит их в своё тайное убежище, где есть лекарства, еда и подушки?
Подушки? Харрисон, должно быть, очень устал сегодня.
— Да, я тот самый ребёнок, — возразил он. Он выпрямился и, казалось, совсем не боялся направленного на него оружия. — Но я ничего не крал. Я вернулся за тем, что принадлежит мне. Это не ваш дом. И вы не можете осуждать меня за то, что я делаю что-то плохое, когда вы не живёте здесь. Когда вы украли больше, чем я когда-либо.
Он был прав. Но это заставило меня задуматься.
— Это твой дом?
— Это был мой дом, — непреклонно пояснил он. — Но вы можете забрать его себе. Удачи вам с этим. Внизу, за стиральной машиной и сушилкой, есть кладовка, полная еды и всякой всячины. Угощайтесь, чем хотите, но только если вы меня отпустите.
— Нет, — прорычал Хендрикс. — Мы не позволим тебе уйти. Даже если мы посчитаем, что можем доверять тебе, мы не можем с чистой совестью позволить тебе бегать там, в кромешной темноте. Ты собираешься убить себя, или ещё хуже.
— О, спасибо, супермен, — прорычал парень в ответ. — Но я знаю, что вы не будете стрелять в меня. У вас на лицах выражение благодетелей. Из тех, кто думает, что может спасти весь долбаный мир. Так что давайте договоримся, если вы действительно хотите сделать доброе дело, то отпустите меня. У меня есть дела, к которым мне нужно вернуться, а вы меня задерживаете!
— Как тебя зовут? — спокойно спросила я с дивана.
Пейдж свернулась калачиком на моих коленях, и я не могла заставить её слезть с моих колен, хотя и знала, как плохо тепло моего тела влияет на её лихорадку.
Он вздернул свой упрямый подбородок ещё выше и выплюнул:
— Миллер.
— Это твоё имя или фамилия? — хрипло спросил Вон.
— Не имеет значения, — возразил Миллер. — Это единственное имя, которое у меня есть, и это единственное имя, которое вы получите. А теперь отпустите меня.
— Нет, — прорычал Нельсон.
— Хорошо, тогда давайте поторгуемся, — быстро предложил он. — Отпустите меня, и я вернусь с лекарством для вашего больного ребёнка. Я не лгал насчёт этого. Я точно знаю, где оно находится.
— Ты даже не знаешь, какое лекарство ей нужно, — возразил Хендрикс.
— Пенициллин. Всем нужен пенициллин. Они его всё время раздают, — фыркнул Миллер.
— Кто они? — осторожно спросила я.
— Послушайте, — ответил он вместо этого. — В этом доме небезопасно. И вам опасно оставаться здесь. А им, — он указал на нас троих, сидящих на диване, — особенно опасно. Так что, если вы знаете, что для вас лучше, вы сейчас же соберёте вещи и отправитесь в путь. А я пойду по своим делам. Или они найдут вас и заберут. Тогда вам будет так же плохо, как и моей сестре.
— Твоей сестре? — я ухватилась за это слово, понимая, что его настойчивость была связана с чем-то чрезвычайно важным.
Он застонал и обхватил голову руками.
— Да, моей сестре! А теперь отпустите меня, чёрт возьми. Мне потребовалось шесть месяцев, чтобы выбраться оттуда, и у меня только один шанс вернуться за ней. Время идёт!
На несколько напряжённых минут воцарилась тишина.
Наконец Вон спросил:
— Кто они? Поселение?
— Нет, — покачал головой Миллер. — Лагерь ополченцев. Они строят армию. Они думают, что у них есть политическая машина, которая восстановит равновесие в великих Соединенных Штатах Америки.
— Это слишком громкие слова для тебя, — усмехнулся Хендрикс.
— Да, но мне уже некоторое время приходится слушать их проповеди. Как бы глупо это ни звучало, фразы застревают у тебя в голове. Я в это не верю, но и забыть не могу.
— У них есть лекарства? — настаивал Хендрикс.
— Очень много, — подтвердил Миллер.
— И у них твоя сестра?
— И моя мама, — прошептал он страдальческим хрипом.
— Твоя мама хочет уйти?
Миллер ничего не ответил, только покачал головой с первым признаком уязвимости, который я заметила у него.
— Мы с тобой заключим сделку, — твёрдо заявил Хендрикс. — Отведи меня к этому лекарству, и я помогу тебе найти твою сестру.
— Нет, — решительно покачал головой Миллер. — Не получится. Ты слишком большой и слишком Янки. Ты просто задержишь меня, а у меня нет на это времени.
— Хорошо, тогда ты останешься здесь до утра, а потом мы вернём тебя твоей матери. Она ведь останется с армией, верно? Держу пари, им интересно, где ты сейчас.
— Они не знают, что я пропал. Ты думаешь, я глуп?
Теперь Миллер был зол, в его глазах при слабом свете фонаря мелькнула паника.
— Может быть, пока и нет, но я уверен, что к утру они это поймут, — возразил Хендрикс.
Паника сменилась разочарованием, и Миллер прорычал: