Её добрые глаза умоляли меня сказать правду. Но мне казалось, что это как дым и зеркала — хороший коп, плохой коп. Они что-то хотели от нас, и это был момент истины.
Я покачала головой.
— Только нас четверо.
— Одна девочка на всех этих мальчиков, — Матиас хитро посмотрел на меня.
Я сузила глаза и сжала губы в попытке не рвануть через комнату и не задушить его. Кейн снова застыл рядом со мной, его тело напряглось.
Это была та мотивация, которая мне была нужна, чтобы промолчать. Я смогу принять удары Матиаса, но не могу позволить Кейну каким-то образом выступить на мою защиту. Я была в этом уверена.
Матиас был страшен.
Кейн был опасен.
Матиас взглянул на сына, и его глаза чуть расширились, ровно настолько, чтобы я заметила его удивление. Его взгляд снова метнулся ко мне, и теперь он смотрел на меня совершенно по-другому, словно я была не пленницей, а товаром, собственностью.
По коже побежали мурашки, дыхание участилось, ладони вспотели. Мне надо было выбраться отсюда.
В этот момент Самсон толкнул дверь, таща за собой связанного Миллера с кляпом во рту. Его глаза были чёрными и почти заплывшими, а голые руки и грудь были в синяках и рваных ранах. Его грязные волосы теперь были покрыты запёкшейся кровью, и он выглядел ребёнком рядом с мужчиной, толкающим его.
Всё внутри меня ёкнуло от мысли, что с этим маленьким мальчиком плохо обращались и что он был наказан за то, что ушёл и вернулся, но больше всего за то, что его поймали с Хендриксом и Нельсоном.
ЭПИЗОД 5: ГЛАВА 03
— Ну, неужели это блудный сын, — проворковал Матиас со своего места.
Он подался вперёд и выпрямил спину от волнения при виде своего сына… При виде своего родного сына, окровавленного и избитого.
Миллера поставили передо мной, чтобы он мог видеть своих родителей. Его плечи были настолько прямыми, насколько он мог держать их, а подбородок дерзко вздёрнут. Моё сердце разрывалось из-за него, и я пожалела, что усомнилась в нём, пожалела, что втянула его в какой-то сложный заговор.
Я поняла, почему он так отчаянно хотел выбраться отсюда.
Кейн остался стоять рядом со мной, не улыбаясь от удовольствия, в отличие от отца, но и не плача от отчаяния. На самом деле, единственным эмоциональным лицом в комнате, казалось, было лицо Линли, а она хорошо это скрывала. Только мельчайшие морщинки возле глаз выдавали её усилия оставаться неподвижной.
— Привет, отец, — заговорил Миллер голосом, который звучал так, словно его рот был забит шариками.
Хорошее настроение Матиаса испарилось, и его лицо стало серьёзным.
— Ты выучил свой урок, сынок?
Миллер с энтузиазмом кивнул. Мне хотелось поморщиться за него, но он ни разу не признался в своей боли.
— Да, сэр.
— И что же ты узнал? — настаивал Матиас.
— Нельзя попадаться, сэр, — тут же выплюнул Миллер.
На этот раз я вздрогнула, но моя реакция была заглушена шумом позади меня. Зрители за моей спиной вскочили на ноги и закричали, выражая своё неодобрение словам Миллера. Он стоял передо мной, расслабленный, насколько позволяло его изломанное тело, и уверенный в себе.
Нет, не уверенный… самодовольный. Он всё ещё был полон той дерзкой бесшабашности, что исходила от него прошлой ночью.
И впервые за наше недолгое двадцатичетырёхчасовое знакомство я поняла, что уважаю этого парня.
Матиас поднял на меня глаза и увидел мою ужасную реакцию на то, как избили его сына и как мало сочувствия он получал от толпы.
Он смотрел на меня несколько минут, пока зрители усаживались обратно на свои места. В конце концов, он решил объяснить:
— Мы — сообщество, Риган. Ты это понимаешь? Мы заботимся друг о друге. Мы защищаем своих от опасностей этого падшего мира. И мы ещё никого не потеряли, хотя наша численность продолжает расти. Когда-то это был крохотный, ничтожный городишко. А теперь посмотри на нас, — он обвёл вокруг руками и ухмыльнулся. — Процветаем. Мы процветаем даже в это неопределённое время болезней и смерти. Люди по всей стране слышат о нашем процветании и безопасности. Они стекаются к нам, Риган. Они приходят толпами.
— Никогда о вас не слышала, — пожала я плечами.
Кейн протянул руку и схватил меня за предплечье. Мои руки всё ещё были скованы за спиной наручниками, и его прикосновение вызвало нервное покалывание у моего локтя, но инстинктивно я поняла, что он не пытается быть жестоким, он хочет предостеречь меня. Но в его помощи я меньше всего нуждалась, да и не хотела получать её.