Будет почти невозможно даже понять, что с ней не так, если у неё не будет очевидных симптомов.
Я осторожно положила руку ей на лоб, и она прильнула ко мне, словно это её успокаивало. Её кожа была чертовски горячей, и всё моё тело обмякло от осознания этого. Моё сердце бешено заколотилось в груди, а расслабленный разум внезапно заработал, пытаясь найти какое-нибудь решение, чтобы успокоить её боль и страдания.
Я нежно погладила её по волосам и шёпотом спросила:
— Как ты себя чувствуешь, Пейдж?
Она застонала от боли и прижала руку к горлу.
— У тебя здесь болит? Горло? — мягко спросила я.
Боль в горле — это и хорошо, и плохо. Хорошо, ведь это было легко проверить, и плохо, потому что даже самый простой фарингит мог быть очень опасным, если его не лечить. Я знала это, потому что у меня был двоюродный брат, которому не пролечили стрептококк антибиотиками, и он попал в больницу на три дня, потому что инфекция распространилась на всё остальное тело.
Она кивнула, но едва заметно. Всхлипнула и потянулась к моим пальцам, которыми я осторожно расчёсывала её волосы.
— Ты мне покажешь, моя сладкая? Ты можешь открыть рот, чтобы я могла увидеть?
Она снова всхлипнула и покачала головой.
Я повернулась к Вону и спросила:
— Вы проверили её горло?
— Нет, это всё, что она нам рассказала. Пока вы, ребята, проверяли сарай, она легла здесь, сказав, что хочет ещё немного вздремнуть. Мы с Хендриксом посчитали это странным, но, решили, что это может быть связано со стрессом. У нас уже давно не было хорошего места для ночлега. Она проснулась минут двадцать назад в слезах, и тогда мы поняли, что у неё жар. У Риган было немного Тайленола, и мы дали ей его. Но прошло уже много времени, разве это не должно было сработать?
Я нахмурилась, услышав это. Тайленол определённо должен был сбить её лихорадку. Меня расстраивало, что обезболивающее не помогло. Это было нашей лучшей ставкой в области чудесных исцелений.
Чёрт возьми.
— У неё есть миндалины?
Я снова повернулась к Пейдж, надеясь, что заставлю её открыть рот. Но сначала мне нужно было убедиться в необходимости этого.
— Да, — ответил Вон. — У Харрисона, Кинга и Пейдж есть миндалины.
— Хорошо.
— Как ты думаешь, Хейлз, что это такое? — спросила Риган из-за моей спины.
Нельсон положил руку мне на плечо, стоя рядом, когда я взяла на себя обязанности медсестры. Я была немного удивлена, что братья Паркер доверили мне эту роль. Я предполагала, что их защитные инстинкты будут держать Пейдж как можно ближе к ним, но я также знала, что беспомощность может убивать. Уверена, они ненавидели чувство неспособности сделать что-то для своей любимой младшей сестры.
— Думаю, это может быть стрептококк. Если у неё болит горло, и всё ещё есть миндалины, есть хороший шанс, что это так. Я просто хочу заглянуть ей в рот, чтобы убедиться.
Нельсон опустился на колени рядом со мной и взял сестру за руку. Держа её в своей огромной руке, он нежно поцеловал пальцы.
— Пейджи, ты можешь широко открыть рот для Хейли? Она хочет понять, почему тебе так плохо. Она хочет, чтобы ты почувствовала себя лучше.
Я вытащила наполовину заряженный iPhone и включила фонарик. Если бы этого было недостаточно, я бы попросила одного из мальчиков одолжить фонарик, но это казалось проще и быстрее.
Пейдж, наконец, открыла рот достаточно широко, чтобы я могла посветить туда своим фонариком, но мой настоящий прорыв произошёл, когда она зевнула. Яркий свет от моего телефона осветил её маленький ротик и белые гнойнички, усеявшие увеличенные миндалины по обе стороны горла.
Дерьмо.
Но, по крайней мере, теперь у нас был диагноз.
— Что-нибудь ещё болит, детка? — спросила Риган через моё плечо. — Уши, голова?
— И то, и другое, — пропищала она в ответ.
— Хорошо, малышка, — прошептала я, целуя её пылающий лоб. — Поспи немного, ладно? Мы приготовим лёд для твоего больного горла.
Я встала, и Нельсон последовал за мной. Он повернулся к Кингу и попросил его остаться с Пейдж на случай, если она проснётся и захочет чего-нибудь, а остальные пошли на кухню. Оставалось надеяться, что Пейдж довольно быстро уснула, чтобы не услышать, насколько опасна для неё болезнь.
— А чем лечат стрептококк? — немедленно спросил Вон.
Лицо его было серьёзным: плотно сжатые губы, сведённые брови, твёрдая осанка и скрещенные руки. Вон собирался идти на войну, и эта идея была мне так знакома, что я поняла, насколько ощутимой была его борьба. Только вместо того, чтобы отбиваться от орд зомби, Вон собирался бороться с воспалением горла, пока не останется единственным победителем. Ничто не встанет между ним и его семьёй.