Я не потрудился спросить их, готовы ли они. Им уже стоит быть готовыми. У меня не было времени ждать их или нянчиться с ними, пока они будут спрашивать дорогу. Если я выберу их, то им лучше быть готовыми ко всему, что мне нужно, в ту минуту, когда я об этом попрошу.
Это было высокомерно?
Чёрт возьми, да. Но я не просто случайно занял своё место на вершине тотемного столба, будучи первенцем Матиаса Аллена. Нет, я заслужил это место терпеливой безжалостностью и решительной бесчувственностью, которыми я гордился.
Мы прошли по тропинке прямо в окружающий лес. Миллер и его гости оставили множество следов прошлой ночью в мягкой грязи. Если за ними последуют другие, то казалось наиболее логичным, что они попытаются проследить за этими следами. Я не мог поверить, что они оставили их случайно.
В это время дня в лесу патрулировало множество других команд, но мне нужны были эти следы. Я хотел быть тем, кто найдёт остальных из этой группы.
Если они будут так же опытны, как двое других, ожидающих суда моего отца, очевидные подсказки могут пригодиться.
Прошлой ночью двое, которые в настоящее время были заперты, казались менее подходящими, чтобы присоединиться к нашим рядам, но, в конечном итоге, я покажу им, насколько взаимовыгодными мы можем быть друг для друга. Мы были идеальным местом для людей их калибра и таланта. И мы могли бы предложить постоянную еду и кров. Они передумают.
Отец планировал провести их через испытательный срок, а затем пересмотреть их приверженность Колонии.
Я согласился с его методом. Никому, оставшемуся на этой планете, нельзя было полностью доверять. Испытательный срок был лучшим способом проникнуть в основную систему убеждений человека, выяснить, насколько легко можно поколебать его лояльность. Временами было трудно жить в обществе, для поддержания которого требовалось так много труда, но награда была ошеломляющей по сравнению с тем, что ещё мог предложить этот падший мир.
Они либо становились в очередь, либо мой отец обращался с ними своим обычным способом.
По правде говоря, был только один выбор. Они явно ценили свою жизнь, я не сомневался, что они придут к правильному выводу.
Мы шли в полной тишине через густой лес. Всего через пятнадцать минут после начала нашего путешествия я услышал далёкие голоса, которые доносил ветер. Отсюда было трудно сказать, к какому типу людей они принадлежали, но на мгновение мне показалось, что я слышу ребёнка.
Я остановился на полпути и дал сигнал двум другим молодым людям идти тихо и рассредоточиться.
Мы двинулись в тёмный лес отработанным шагом и с чёткой целью. Мы делали это сто, может быть, тысячу раз до этого. Для нас это было упражнением, таким же лёгким, как дыхание.
Мой шаг дрогнул только один раз, и это было, когда мы были достаточно близко, чтобы полностью определить, какие голоса приближаются. Хотя мы всё ещё не могли их видеть, я слышал достаточно ясно. Один мужчина, достаточно взрослый, чтобы быть мужчиной, но достаточно молодой, чтобы всё ещё быть отчасти двояким в годах. Среднего возраста? Или подросток? Где-то посередине? Трудно было сказать наверняка.
А потом другой голос.
Вот тут-то мои шаги и дрогнули.
Не ребёнок. Женщина. Хриплый, медовый, чисто женский голос донёсся до моих ушей с теплотой и совершенными тонами лёгкого, незатейливого веселья. Голос окружил мой мозг и ударил прямо в грудь, в суставы моих костей, в мужские части меня, которые впитывали этот тон слово в слово.
Я вскинул руку и издал короткий, низкий свист. Остин и Крид немедленно остановились и скрылись в укрытии. Мы подождём, пока они сами придут к нам. Они идут прямо в нашу ловушку. У нас было преимущество и опыт, в то время как они, спотыкаясь, пробирались через всё ещё тёмный лес, выдавая себя.
Мои губы изогнулись, и я с некоторым потрясением понял, что улыбаюсь, что делал редко. Я присел за толстым деревом и выглянул из-за него. Я был совершенно спокоен и молчалив, пока ждал… ждал её.
— Тогда не надо, — сказала она. — Странно говорить о моей девственности с тобой, даже если речь идёт о спасении твоей бессмертной души.
Девственность?
Что-то такое мужественное, что-то такое чистое, первобытное мужское вспыхнуло в моей крови, и мне стало стыдно за себя.
Просто… девственниц больше не существовало. Соотношение мужчин и женщин было фатально несправедливым, но примите во внимание, сколько из этих оставшихся женщин всё ещё могли сохранить свою невинность? В этом богом забытом мире? Это казалось невозможным.
И если я думал, что меня привлекла эта девушка только из-за звука её голоса, тот факт, что она каким-то образом сумела сохранить свою добродетель… было что-то ещё, что нужно было защитить и подарить… Меня не просто затянуло, я был потерян.