В конце столетия Рене Базен{121} писал о том, как в Сан-Себастьяне мужчины купались с левой стороны берега, а женщины — в середине. Последние, заходя в воду, смачивали кончики пальцев в волнах и благочестиво крестились. Читателям двадцатого века, которые стекаются на испанские пляжи в таких огромных количествах, можно не напоминать о том, что вооруженных часовых больше не существует, но бдительные Guardias Civiles, которых испанская молодежь называет La Moral патрулируют по большинству пляжей, следя за тем, чтобы бесстыжие иностранцы не пренебрегали введенными пуританским режимом Франко правилами, требующими носить закрытые купальные костюмы. Наши нескромность и развращенность вошли у испанцев в поговорку. В 1960 году стало известно, что в отдаленной деревеньке в Андорре имела место супружеская измена — говорят, впервые за всю историю страны. Президент Андорры возложил ответственность за это на «чужеземное влияние» и пригрозил перекрыть границу.
Испанский обычай piropo, то есть обращения с комплиментами к встреченным на улице незнакомым женщинам (о нем я расскажу подробнее далее), поражал английских путешественниц, таких как мисс Матильда Бетхэм-Эдвардс, которая писала: «Испанским дамам, гуляющим по улицам еп grande tenue*, льстит восхищение прохожих, высказанное прямо или подразумеваемое. Этот обычай настолько противоречит нашему английскому чувству деликатности, что к нему нелегко привыкнуть...»
Испанские женщины все еще были печально известны своей необразованностью, но немецкий атташе в Мадриде во время салонной беседы на эту тему высказал мнение, что «более ученое воспитание могло бы придать им блеск, но я не уверен, что оно сделает их лучше. Вы знаете, насколько очаровательны они в беседе, насколько полны остроумия и живости. Познакомьте их с мировой литературой, и благодаря своему быстрому восприятию и живому воображению они станут самыми замечательными женщинами в Европе. А пока что их воспитывают хорошими женами, хозяйками и рассудительными матерями семейства, и природные таланты восполняют им недостаток знаний, если этот недостаток вообще существует».— «Иначе говоря, дорогой граф,— заметила французская дама, с которой он разговаривал,— вы должны вернуться вместе с женой-испанкой в этот ваш замок с непроизносимым названием, заставить ее прослушать курс литературы, и она станет чудовищной занудой».— «Испанские девушки исключительно умны,— заметил третий гость салона,— но, уж будьте покойны, ум свой они черпают вовсе не из книг».— «Тем лучше — мне не нужна женщина, которая читает, чтобы иметь возможность поговорить, и говорит, чтобы показать собственную ученость».— «Я обожаю их черные глаза»,— сказал мсье де Т. «А я — их маленькие ножки»,— сказал мсье де Е. «У них чудесные волосы»,— сказал граф Г. «Они добродушны, естественны, умны и не болтают всякой чепухи...» — сказал М. «...Они никогда не стремятся произвести на вас впечатление, и лишь богатый холостяк, или тот, кто считается богатым, может понять, насколько это облегчает жизнь»,— с пафосом добавил он.
Немецкий атташе заявил, что «за исключением очень немногих модных светских дам, чья жизнь, по сути дела, проходит в сплошной череде развлечений и которые убивают время в прогулках по Прадо, посещениях театров, оперы, бальных залов совершенно так же, как это делают подобные им дамы в любом крупном городе, испанские женщины — самые большие домоседки в мире, больше всего заботятся о своих детях, питают самые искренние религиозные чувства и являются лучшими menageres[70]».
Симпатичное личико служит в Испании ключом к исполнению многих желаний — от покупки железнодорожных билетов до получения правительственных постов, и испанские мужья, несмотря на приписываемую им ревнивость, не всегда могут устоять перед соблазном воспользоваться чарами своих жен. (В 1588 году Филиппу II{122} пришлось издать указ, запрещающий мужьям для достижения их недостойных целей сдавать жен внаем за плату.) В девятнадцатом веке сэр Артур де Кейпелл, путешествуя в дилижансе из Мадрида на север Испании, познакомился с двумя упитанными испанскими дамами — каждая в возрасте уже за сорок. Одна из них была графиней и ездила в столицу, чтобы добиться благосклонности министра для своего мужа, попавшего в опалу и вынужденного отправиться в отдаленную провинцию, а ее спутница использовала все возможности, чтобы испросить новое назначение для собственного супруга, который служил в одной из пограничных крепостей и желал перевестись поближе к Мадриду.