Однако в 1950 году, по словам Вайолет Элфорд{154}, баскский кошачий концерт закончился тем, что один человек был убит, а двое получили ранения,— поводом для драки послужила любовная связь между двумя женатыми людьми.
Чтобы закончить рассказ о Кастилии, скажу, что даже эта суровая провинция потихоньку меняется. В Куэнке, городе далеко не современном, я познакомилась с молодым человеком, который влюбился в девушку-иностранку. Он решил жениться, хотя знал от нее самой, что та незаконнорожденная. Я спросила, знают ли об этом его родители. Он покачал головой и ответил: «Я все очень хорошо обдумал и решил, что лучше ничего им не говорить. Здесь, в Испании, в буржуазной среде, брак с незаконнорожденной вызвал бы крайнее неодобрение. Чтобы иметь возможность обвенчаться со мной, моя невеста приняла католическую веру. Мои родители довольны, я — тоже. Собаки спят — и нечего их будить»{155}.
Так ли уж строги кастильские крестьяне, какими их представляют? Доктор поведал, что в деревне, где он родился, девочки и мальчики в возрасте от четырнадцати до шестнадцати лет позволяли себе сексуальные игры за стогами сена. Женщина-врач из той же провинции утверждала, что ни разу не слышала о подобных добрачных забавах и что в ее деревне нравы были строгие и «типично кастильские», более близкие к национальной испанской манере любить,— по словам доктора Грегорио Мараньона, манере «моногамной, строгой до мистицизма, в доме, который кишит зачатыми почти без греха детьми и где спальня убрана строго и величественно, подобно монашеской келье».
Если верить авторам наиболее ранних эпических произведений, членов семьи в Кастилии связывала глубокая любовь друг к другу. Когда Сиду пришлось расстаться с женой и дочерьми, ему, как сказано в эпосе, было «так больно, как если бы вырывали ногти». Можно ли в одном коротком предложении лучше этого описать боль?
Глава четвертая. Любовь на Юге
По берегам пурпурных ручьев меж розовых олеандров бродят небольшие атласно-черные быки — такая картина осталась в моей памяти после десятичасовой езды на 73/[124] от Мадрида до Севильи.
В город уже прибыли первые в этом сезоне туристы, и в рекомендованных мне гостиницах второго класса не было мест. После долгих поисков мне наконец удалось поймать такси, и машина нырнула в один из менее изысканных кварталов Севильи. Улочка, по которой мы ехали, была такой узкой, что шофер боялся не дотянуть до ее середины, где красовалась светящаяся вывеска гостиницы. Он услужливо остановил машину и пешком отправился в отель, узнать, найдется ли для меня место; вскоре водитель вернулся и с торжеством объявил, что на этот раз нам посчастливилось. А после добавил: «Но вам лучше самой пойти и посмотреть, подойдет ли комната». Опасаясь худшего и ожидая увидеть нечто напоминающее мансарду из «Богемы»{156}, я отправилась на разведку.
Хозяин гостиницы сидел в патио в ковровых тапочках и читал в местной газете репортаж о бое быков. Стены были сплошь увешаны постерами, изображавшими танцоров фламенко и тореадоров, а плетеные стулья выкрашены желтой и светло-голубой краской. Молчаливый молодой человек провел меня в огромный двухместный номер, где над двумя одинаковыми железными кроватями без матрасов висело распятие, по размеру вполне годившееся для монастыря. Чисто выбеленные, безо всяких украшений стены, высокий потолок. «Для меня одной тут слишком просторно»,— сказала я вполголоса. «Для одной? — откликнулся молодой человек.— Ох уж мне эти таксисты! Ну до чего же приврать любят! Он же нам сказал, будто номер нужен для двух молодых сеньор!»
Когда мы спускались по лестнице, молодой человек сердито крикнул хозяину, перегнувшись через перила: «Она одна!» Хозяин, оторвавшись от газеты, сдержанно оглядел меня с ног до головы. Это был пожилой седовласый андалусский джентльмен, серьезный, медлительный и учтивый. Между нами пробежала искра симпатии. Он спокойно произнес: «Сегодня сеньорита может переночевать в двадцать первом. А там — поглядим», и поклонился мне без тени усмешки. Я поблагодарила и пошла сказать таксисту, что остаюсь здесь. «Моzo[125] сделает это»,— воскликнул хозяин гостиницы, дон Альфонсо. Таксист пожелал мне спокойной ночи и нагло ухмыльнулся того, довольный, что его маленькая хитрость удалась. Дон Альфонсо проводил меня до ближайшего ресторана, так как его собственная столовая была закрыта, и торжественно представил управляющему.