— Интересно, куда ты спускал монету, которую я присылал каждый месяц, когда служил на флоте? И где деньги, которые ты зарабатывал как посыльный? Ты живешь на помойке, Майкл! Тьфу, развел здесь свинарник!
Ни за что на свете Майкл не признался бы, что большая часть денег уходила в казну шайки. Так же как не признался бы в чувстве стыда, которое он испытал, когда Олаф увидел его жилье.
— Не твое собачье дело,— быстро заявил он.— Это моя комната! Посмотрел бы сначала, как другие живут! Думаешь, раз ты плавал и якшался со всякой шпаной, то можешь здесь командовать?
— Я уже два года как вернулся,— слабо отбивался Олаф.— И год ухаживал за умирающим стариком. Ты не больно-то беспокоился о нем, верно?
Майкл почувствовал новый прилив стыда и глубокую безнадежную скорбь, но Олафу не суждено было это понять.
— Это не мой старик...
У Олафа дернулась голова. Майкл сжал кулаки. Обоих одолевал яростный гнев. Стоило кому-нибудь сделать малейшее движение — и вспыхнула бы страшная драка. Медленно и неохотно Олаф заставил себя успокоиться.
— Я не собираюсь попусту тратить время и доказывать, что он делал для тебя все, что мог.
— Откуда ты знаешь, черт побери? — вскинулся Майкл.— Тебя здесь не было! Ты шел своей дорогой, братец, а я своей.
— И эта дорога привела тебя в тупик. Ладно, давай забирай свое барахло и пошли отсюда.
— Никуда я не пойду! Я буду жить здесь... Олаф молнией бросился на него. Майкл не успел закончить фразу, как оказался прижатым к стене. Он яростно отбивался, но огромные ручищи крепко держали его тщедушное тело. Лицо Олафа было совсем рядом, и Майкл не видел ничего, кроме темных глаз, полных угрозы.
— Нравится тебе или нет, но следующие два месяца ты будешь жить у меня! Кончай базарить и живо собирай манатки! Твоей вольной жизни пришел конец!
Он выпустил струхнувшего Майкла. Тот понял: у старшего брата хватит сил, чтобы разорвать его пополам.
— Даю тебе десять минут, парень. Вечером предстоит работенка.
В седьмом часу Эйджи позволила себе помечтать о горячей, полной пены ванне и хорошей книге. Только это могло компенсировать ей муки езды в переполненном автобусе. Она положила ногу на ногу и придала себе непринужденный вид. Несколько подозрительного вида типов уставились на нее, но она пыталась не обращать на них внимания.
Слава Богу, наконец-то ее остановка! Она пробилась к двери и вышла на улицу. Был сырой ветреный вечер. Ежась от холода и борясь с зонтиком, Эйджи прошла два квартала, отделявшие ее от бара «Якорь».
Она толкнула тяжелую стеклянную дверь и оказалась в теплой, шумной и дружелюбной атмосфере. Это был не погребок, как ей почему-то казалось, а большое, обшитое деревянными панелями помещение с полированным баром красного дерева, обитым медью. На дальней глухой стене — огромный старинный якорь. Табуретки были темно-зеленой кожи, и ни одна из них не пустовала. Низкие столики были расставлены так, как это хотелось посетителям. Пахло виски, пивом, сигаретным дымом и жареным луком. Музыкальный автомат негромко наигрывал блюзы и не мешал людям беседовать.
Она заметила двух официанток, ловко лавировавших между столиками. Никаких чулок в сеточку, никаких разрезов, отметила про себя Эйджи. Обе женщины были в белых расклешенных брюках и блузах, напоминавших матросские тельняшки. Повсюду раздавался смех, обрывки разговоров, но все в рамках приличия.
Олаф стоял в центре круглого бара, наливая пиво очередному посетителю. Он сменил свитер на обшитую галуном форменную блузу военно-морских сил. О, да, поняла Эйджи, его легко представить на палубе корабля. Он стоит лицом к ветру, широко расставив ноги, неподвластный качке... Бар, оформленный в морском стиле, с корабельными колоколами и якорями, очень подходил к его внешности.
Эйджи вообразила его в морской форме, решила, что он выглядел бы очень привлекательно, но тут же часто замигала, прогоняя наваждение. Она вовсе не мечтательна и не склонна к романтике. Кроме того, она не из тех женщин, которые обожают шляться по барам и липнуть к оказавшимся в увольнении морякам — лохматым, здоровенным и большеруким. Единственная причина, по которой она здесь оказалась, это стремление выполнить решение суда. Как бы ни претило ей на два месяца оказаться в одной упряжке с Олафом Стивенсоном, она должна выполнить свой долг.
Но где же Майкл?
— Не присядете ли за столик, мисс?
Эйджи обернулась и увидела миниатюрную блондинку, державшую большой поднос с сандвичами и пивом.
— Нет, благодарю вас. Я только что вошла. Скажите, здесь всегда так многолюдно?