Эйджи потянулась к Олафу, и тот позволил себя обнять.
— Мне нужно поговорить с ним. Я не смогу держать себя в руках, если не поговорю с ним.
— У тебя для этого будет еще куча времени.
— Прошу прощения.— В дверь нерешительно заглянул Джон. Он уже был в курсе событий, но все равно безумно волновался.— Эйджи, как ты?
— Нормально.— Она обернулась, продолжая обнимать Олафа за плечи.— Вот Майкл...
— Я знаю. Когда поступил вызов, я попросил поручить это дело мне. Я справлюсь с ним лучше, чем кто-нибудь другой.— Он участливо посмотрел на Олафа.— У тебя тоже все о'кей?
— Угу. Я благодарен тебе. Со мной уже говорили двое копов.
— А почему мы стоим? — Он подождал, пока Олаф сел на краешек стула и прикурил новую сигарету.— Есть новости о Майкле?
— Его увезли в операционную. Больше нам ничего не сказали.
— Я мог бы сразу приняться за поиски. Опишите мне этих троих гадов.
— На них были маски из чулок,— безучастно начал Олаф.— Одеты в черное. На одном из них была парусиновая куртка.
Эйджи взяла Олафа за руку.
— Стрелял в Майкла человек ростом метр семьдесят — семьдесят два,— добавила она.— Черные волосы, карие глаза. На левом запястье шрам. Сбоку, длиной пять сантиметров. На нем были армейские ботинки с сильно сбитыми каблуками.
— Молодец! — Не в первый раз Джон подумал, что из сестры мог бы получиться чертовски хороший коп.— А остальные двое?
— Тот, который хотел разгромить бар, постоянно хихикал,— вспомнил Олаф.— Угловатый. Худущий малый.
— Рост метр семьдесят восемь,— вмешалась Эйджи.— Вес — около пятидесяти восьми кило. Я не могла как следует рассмотреть его, но волосы у него светлые. Третий был такого же роста, но покрепче. Пожалуй, вид оружия заставлял его нервничать. Он все время потел.
— А возраст?
— Трудно сказать.— Она посмотрела на Олафа.— Молодые. Лет двадцати с небольшим. Сумеете схватить их?
— Теперь это будет проще.— Джон закрыл записную книжку.— Посмотрим. Ничего не могу обещать. Нам придется нелегко. Если они оставили отпечатки пальцев, которые есть в картотеке, другой разговор. Но мы все равно распутаем это дело. Я распутаю,— добавил он с нажимом.— Можно сказать, у меня с ними личные счеты.
— Ага.— Олаф покосился на Эйджи.— Надеюсь.
— Не только из-за нее,— пояснил Джон.— И из-за парня тоже. Я сделал на него ставку. Хочется удостовериться, что наша система исправления все же работает, Стивенсон.
— Мистер Стивенсон? — Вышла женщина лет пятидесяти, одетая в зеленый халат.— Я — доктор Блайн, хирург вашего брата.
— Как...— Ему пришлось сделать паузу и начать все сначала.— Как он?
— Случай тяжелый.— Она присела на ручку кресла. Так меньше гудели ноги и болела поясница.— Вам объяснять подробно или изложить только суть?
От нового приступа страха у него вспотели ладони.
— Только суть...
— Состояние критическое. Черт возьми, он у вас счастливчик! И не только потому, что я оказалась на месте. Пуля прошла в нескольких миллиметрах от сердца. Сейчас я оцениваю его шансы выжить примерно в семьдесят пять процентов. Организм юный... Если нам повезет, через двадцать четыре часа он будет вне опасности.
От выпитого кофе у него забурчало в животе.
— Так вы считаете, он выкарабкается?
— Я считаю, что обидно было бы столько провозиться с пациентом, а потом потерять его. Сейчас он в реанимации.
— Могу я увидеться с ним?
— Я попрошу кого-нибудь спуститься и сообщить вам, когда его будут переводить в обычную палату.— Она подавила зевок и только тут вспомнила, что встречает в операционной второй рассвет подряд.— Вы собираетесь просидеть здесь еще несколько часов? Не лучше ли поехать домой и немного отдохнуть?
— Спасибо, нет.
Она широко раскрыла глаза и улыбнулась.
— И напрасно... Он славный мальчик, мистер Стивенсон. Скоро мы с ним поболтаем!
— Спасибо. Огромное вам спасибо.
— Я буду следить за его состоянием.
12
Приходя в себя, Майкл ощущал головокружение, сменявшееся мучительной болью. Это повторялось раз за разом. Он успевал изумиться тому, что еще жив, а потом опять проваливался в спасительное беспамятство. Иногда он пытался заговорить, но вырывавшиеся у него слова были бессвязны и непонятны даже ему самому.
Он слышал раздражающее разноголосое жужжание, но не мог узнать в нем биение собственного сердца, подключенного к монитору. Шарканье обтянутых материей подошв по кафельному полу музыкой отзывалось в его ушах — столько в нем было нормального, естественного, человеческого!