— Здоров, Индус,— дружелюбно поздоровался Ромась. Индус умолк и завилял, повизгивая, хвостом. Ромась спрыгнул с забора и подошел к собаке.
— Дай лапу. (Индус послушно дал лапу.) А знал бы ты, что я тебе принес...— Ромась отломил кусок колбасы, дал собаке, откусил сам от оставшегося куска и, прожевывая колбасу, открыл калитку.— Разрешите доложить: охрана ликвидирована без единого выстрела!
Ребята проскочили во двор.
— Что, Индус, продал честь и совесть за кусок колбасы? — спросил Сережа, проходя мимо собаки. Индус его словно понял и недовольно зарычал. Ромась бросил Индусу еще кусок колбасы.— По агентурным данным — под крыльцом,— шепотом указал Сережа.
— Четыре ящика,— ревниво добавил Ромась. «Агентурные данные» принадлежали ему.
— Давайте,— сказал Сережа.— Только тихо.
Они пробрались к крыльцу, залезли в по-хозяйски устроенный под крыльцом небольшой сарайчик и выволокли наружу ящики с яблоками. Затем так же тихо поднесли их к тополю у забора. Ромась и Индус по-прежнему уплетали колбасу.
— Бери Ромася,— сказал Сережа Олегу,— и дуй наверх. Вы вдвоем вяжете, а мы подаем.
— А я? — обиженно спросила Наташа.
— Ты — наблюдатель.
— Я хочу наверх.
— А свалишься?
— Не свалюсь.
Утром, до занятий, перед усадьбой кладовщика Слесаренко толпились только школьники. Взрослые перед забором не задерживались, но по улице прошло чуть ли не все село. За забором на самой верхушке пирамидального тополя был прикреплен плакат: «Мичуринский тополь», а с веток гроздьями свисали яблоки сорта пепин шафранный. Вдоль забора по проволоке носился Индус, облаивая прохожих.
Через дорогу от усадьбы кладовщика, чуть правее была колхозная парикмахерская — сверкающий стеклянный куб с двумя креслами и одним мастером, крупным, плотным, исполненным сознания собственной значительности мужчиной лет тридцати по имени Юрий Юрьевич.
На узкой высокой скамеечке перед парикмахерской сидел, болтая ногами, Ромась, а рядом — парикмахер. Они беседовали на равных, и оба получали удовольствие от разговора.
— Свои сделали,— сказал Юрий Юрьевич.— Чужого бы Индус не пустил.
— Точно, свои,— подтвердил Ромась.— Только кто? Может, теща?
— Может, и теща,— с удовольствием согласился парикмахер.— В семье, как ты знаешь, всякое бывает. Но как она залезла на дерево?
— По веткам. Это на сосну трудно залезть, а на тополь всякий может.
— Нет,— не согласился парикмахер. — Она человек солидный и взяла бы лестницу. Но кто-то должен был подавать ей эти яблоки?
— Может, сам кладовщик ей подавал? — предположил Ромась.
Парикмахер маслено улыбнулся — так ему понравилась эта картина, какую они с Ромасем создали: тополь, возле него лестница, теща Слесаренко развешивает на тополе пепин шафранный и рядом сам кладовщик подает ей яблоки.
— Наверное, сам кладовщик,— подтвердил он.
К парикмахеру и Ромасю подошел Матвей Петрович.
— Бриться,— сказал он мрачно и провел рукой по щеке.
— Не дадут поговорить с человеком,— пожаловался парикмахер. — Вы посмотрите, Матвей Петрович, какие у нас теперь тополя растут... Хороший гибрид получился,— одобрительно сказал он Ромасю.
— Неплохой гибрид,— скромно согласился Ромась.
Через час на бригадном хоздворе благоухающий «Шипром», но все равно не похожий на свежевыбритого человека дед Матвей брезгливо отчитывал кладовщика:
— Чем ты занимаешься?..
— Это не я, — растерянно и нелепо оправдывался кладовщик.— Это теща.
— Что, теща со склада яблоки таскала?
— Да нет, но...
— Сколько там яблок было?
— Да что там было... Три-четыре ящика.
— Вот за четыре ящика и внесешь деньги в кассу.
— Я-то внесу,— согласился кладовщик.— Но яблоками этими кое-кто еще подавится...
А председатель, посмеиваясь, сказал Григорию Ивановичу:
— Ну и сукины дети! Ну и молодцы!.. Я у Васьки спрашиваю: «Твоя работа? Не бойся, ничего не будет».— «Моя,— говорит.— Только я не один был. Одному там не справиться». И я так понимаю, Гриша, что без Сереги твоего там не обошлось.
Григорий Иванович покачал головой.
— Слесаренко с утра к пожарникам бегал. Сам снимать яблоки с тополя постеснялся. Он им литр обещал, если снимут.
— Ну, пока они там яблоки снимут, нам кладовщика с работы снимать надо,— решил Павел Михайлович.
5. Инопланетянин
Инопланетянин замигал глазом на макушке.
— Вот ты говоришь,— продолжал Сережа,— что у вас каждый альдебаранин занимается тем, чем захочет. Но ведь должен же кто-то планировать их работу? А вдруг всем вздумается голубику собирать, а картошку никто не захочет выращивать... Хотя я забыл, пищу у вас получают на автоматизированных фабриках... Тогда, к примеру, все захотят писать стихи и никто не захочет рисовать картин.