Анна Васильевна на одном из своих факультативов по математике говорила о предсказаниях, основанных на формальной логике, на индуктивных умозаключениях, и рассказала об ошибке, которая в учении о логике называется «поспешное обобщение». Аристотель приводил такой классический пример предсказания, основанного на индукции: «Все до сих пор наблюдавшиеся лебеди были белыми, значит, все лебеди, которых кто-либо когда-либо увидит, будут белыми». Но спустя две тысячи лет после смерти Аристотеля в Австралии были обнаружены черные лебеди.
— Ну нас, — обрадовался Сережа,— как в Австралии. Только не черные лебеди, а черные аисты!
И сейчас он волновался и думал о том, что «индуктивное умозаключение» заставляет нас считать: «Если до сих пор никто не встречал инопланетянина, значит, его уже никто никогда не встретит». Но, быть может, это тоже «поспешное обобщение»?..
Эдик их не обманул. Он их вывел прямо и точно к тому месту, где утром он заметил инопланетянина. И инопланетянин в самом деле лежал в кустах в золотистом меховом костюме и с блестящим, прозрачным скафандром на голове. По-видимому, спал.
— Инопланетянин! — закричал Ромась так громко, будто хотел его разбудить.
И только когда они подбежали поближе, то поняли, что это никакой не инопланетянин, а просто молодая лисица. Из любопытства или из жадности она засунула голову в стеклянную банку от свиной тушенки и не могла освободиться.
Сережа снял банку с ее головы. Лисичка еле дышала. Олег взял ее на руки и поспешно понес к Черному озеру. Но пить лисичка не хотела. У Ромася нашелся в кармане кусок домашней колбасы. Он захватил ее для инопланетянина. И тут лисичка ожила.
Все были немного разочарованы и немного смущены. И рады тому, что спасли лисичку.
А Эдик погладил лисичку, и она посмотрела на него доверчиво и спокойно.
Глава семнадцатая
НЕОБИТАЕМЫЙ ОСТРОВ
— Так он с какого боку? — спросил Матвей Петрович и тем же тоном продолжал: — Батюшки светы! Ты что, из тюрьмы сбежала?
Он первым увидел Щербатиху, которая внезапно появилась из-за поленницы. Эта плотная женщина, похожая на грушу хвостиком вверх, в плюшевом зеленом жакете и с красным в крупных желтых цветах платком на голове, запыхалась и раскраснелась.
— А ты, старый хрыч,— отдуваясь, высоким, резким голосом закричала она в ответ,— думал, меня под замок — и концы в воду?.. Я его по всему селу ищу, всю бригаду обегала, а он тут с начальством водку трескает.
— Может, сперва поздороваешься, Никитична? — В голосе Матвея Петровича прозвучала угроза.— А потом уже про водку?
— Некогда мне с тобой здороваться, у меня корова недоена! — выпалила Щербатиха. И было совершенно непонятно, какое отношение имеет недоеная корова к тому, поздоровается она или нет. И сразу же она продолжала медленно и певуче: — Ты мне что говорил?.. Ты мне золотые горы сулил. Если что, в обиду не дадим! Теперь мне отвечать, а ты — в кустах.
— А вы б хотели махинации строить, а отвечали чтоб другие? — одернула ее Алла Кондратьевна.
Щербатиха всплеснула руками:
— Где же правда на свете?.. Это я махинации строю? Нужен мне ваш магазин!.. Я б на базаре себе честно втрое заработала и спала спокойно... Он, козел облезлый, — показала она пальцем на Матвея Петровича, — моими детьми затулиться хотел. Думал, я сяду, а он меня под них выручать будет. Не выйдет! — Она так дернула ворот душившей ее кофты, что отлетела пуговица, сунула руку за пазуху, вытащила сложенную вдвое ученическую тетрадь в обложке с влажными пятнами и, потрясая ею, продолжала: — У меня тут все записано: сколько мне, сколько ему. По проценту. И каждый килограмм картошки видно: когда получен, за сколько продан. Меня голыми руками не возьмешь!
— Хорошо же учет у вас поставлен,— процедил Григорий Иванович.— Дайте-ка тетрадку.
— Ишь чего захотел! — окрысилась на него Щербатиха.— Я теперь вам никому не верю. Без этой тетрадки на меня что хошь можно навалить.
Матвей Петрович обеспокоено и затравленно поглядывал по сторонам.
— Тетрадке твоей две копейки цена в сельмаге,— огрызнулся он.— Мало что ты в ней накорябала...
— Что за проценты, Матвей? — строго спросил председатель.
— Брехня это все, брехня, — сипло откашливаясь, ответил Матвей Петрович.
— Откуда у вас неучтенная картошка? — обратился Григорий Иванович к Щербатихе, оглянулся на Анну Васильевну и добавил с иронией: — Надежда Никитична.