– Сведения достоверные? – с угрозой в голосе переспросил Николай.
Порученец кивнул.
– Что же… Ступайте! – велел император офицеру и, дождавшись, когда за ним закроется дверь, в раздражении обернулся к Заморенову. – Так вы говорите, полковник, что эти молодые люди не представляют опасности для государства? Распустили господ офицеров!
– Какие будут указания? – Заморенов придал своему лицу виноватое выражение.
– Вот вам мои указания, – Николай резким росчерком подписал лежавшую у него на столе бумагу. – У вас есть вопросы?
– Никак нет!
– Выполняйте! – Николай величественно взмахнул рукой.
Заморенов поклонился и вышел, столкнувшись в дверях с наследником.
Заморенов отступил на полшага, пропуская цесаревича вперед, и закрыл за собой дверь в кабинет императора, оставив отца и сына наедине.
А Корф и Репнин ждали своей участи, не подозревая о случившемся во дворце. Время, проведенное в крепости, еще более сдружило их. И Репнин смог в который раз убедиться, что за бравадой воинственного и задиристого Корфа скрывается верный и храбрый человек, умеющий даже в трудных обстоятельствах сохранять достоинство и выдержку.
– Как ты думаешь, нас отправят в Сибирь, в Шлиссельбург или вслед за стариком – в даль беспросветную?
– Ты отлично знаешь, что я тебе на это скажу, – отмахнулся от его шутки Репнин.
– Так нечестно, игры не получится.
Я думал – это ты у нас будешь оптимистом, а я – пессимистом.
– Если нас не прикончит рота солдат, это сделает моя сестра.
– Без обид, Миша, но я предпочел бы роту солдат.
– А я слышал, в Сибири природа потрясающая…
– Да?! – хмыкнул Корф. – Жду не дождусь случая в этом убедиться.
– А я бы хотел дождаться только одного – свидания. Ведь приговоренным полагается исполнение их последней воли.
– Надеюсь, ты говоришь не о владелице того платка, который едва не стоил тебе лица и нескольких переломов? Если бы я знал, что ты рискуешь из-за нее, я бы основательно подумал, прежде чем бросаться тебе на помощь.
– Ты ревнуешь?
– Это смешно!
– Тогда за что ты так ненавидишь Анну?
– За то, кем она является. Вернее, за кого себя выдает.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Я поклялся, что никогда не выдам ее тайны, но раз уж ты больше ее не увидишь…
В двери противно заскрипел ржавчиной ключ. Корф замолчал, и оба друга в оцепенении посмотрели на дверь. Она распахнулась, и в камеру вбежала Наташа.
После разговора с Александром она вдруг так остро ощутила всю бессмысленность своей надежды на помощь наследника и милосердие императора, что поняла точно и бесповоротно – она лишь теряет время. И мысль о том, что ей, быть может, уже не суждено увидеть брата, сделалась невыносимой и пугающей. Наташа тотчас собралась и отправилась в крепость – она хотела упасть в ноги начальнику тюрьмы и просить его о снисхождении – о встрече с братом.
Но известного ей прежде полковника Заморенова на месте не оказалось. В его кабинете Наташу встретил помощник начальника Писарев.
Он был, очевидно, моложе Наташи, но его прожженный взгляд не оставлял ей ни малейшего повода на положительное разрешение просьбы. И все же Наташа попыталась предложить ему деньги.
– Да как вы смеете, сударыня! – с чрезмерным возмущением вскричал Писарев, брезгливо отодвигая ее руку с сумочкой, в которой лежали ассигнации. – Я – дворянин! Уберите это!
Наташа почувствовала усталость и отчаяние, как вдруг Писарев вкрадчиво сказал:
– Как вы могли решиться прийти сюда, сударыня? Тюрьма – не место для таких красивых девушек. А вы необычайно красивы, княжна…
Его намек был столь прозрачным, и вдобавок поручик подкрепил свои слова вполне понятными движениями, что Наташа задрожала. Она собралась сыграть на отвратительных желаниях этого негодяя, но уже через минуту поняла, что Писарев – не из тех, кто позволит себя обмануть хорошенькой девице.
– Где же ваше ложе любви? – полушутливо, но очень испуганно спросила она почти сблизившегося с ней Писарева.
– А мы люди простые, сударыня, – гадко улыбнулся он. – Обходимся без ложа и без любви…
От посягательств поручика ее спас только приход Заморенова, вернувшегося из Зимнего в сопровождении порученца Шубина.
– Что здесь происходит? – грозно спросил Заморенов.
– Господин полковник! – подтянулся Писарев, успев провести ладонью по ножу для бумаги, лежавшему на столе. – Она меня ранила! Она хочет устроить побег поручику Репнину!
– Ложь! – вскричала Наташа. – Я лишь хотела повидаться с братом!
А этот мужлан домогался меня!
– Господин полковник! Это заговор!
– Молчать! – велел ему Заморенов. – Сударыня, действительно ли ваш брат – Михаил Репнин?
– Да.
– Вы увидитесь с ним, сударыня, – кивнул Заморенов.
– Но, господин полковник… – начал Писарев.
– С вами, Писарев, я поговорю позже! А вы, сударыня, мужайтесь.
У меня приказ императора. Ваш брат сегодня будет казнен…
Заморенов не договорил – Наташа стала оседать на пол.
– Воды! Скорее! – крикнул Заморенов, подхватывая ее.
– Не стоит беспокойства, все в порядке… – прошептала Наташа. – Я хочу видеть брата…
И все же она отпила немного из кружки, принесенной Шубиным, и, пошатываясь, пошла вслед за Замореновым, показывавшим дорогу к камере, где сидели ее брат и Корф.
– Миша! – Наташа бросилась брату на шею, едва охранник открыл дверь.
– Наташа! – Репнин встал ей навстречу. – Этого не может быть! Что ты здесь делаешь?
– А главное, что вы здесь делаете? – ядовито спросил Корф у Заморенова. У Владимира был наметанный глаз, и он узнал в вошедшем полковнике того самого польского старика, с которым они так трогательно беседовали перед его мнимой казнью. – Интересно, Мишель, здесь все казненные воскресают?
– Я должен просить у вас прощения, господа, за давешний спектакль, – сказал Заморенов без лишних объяснений. – Такова моя работа.
Я отношусь к вам с большим уважением, но, к сожалению, мои рекомендации не оказали никакого влияния на решение императора…
– Можете не продолжать. Дальнейшее нам известно, – прервал его объяснения Корф.
– Приказ должен быть приведен в исполнение немедленно, – Заморенов говорил, отводя глаза в сторону. – Пора идти, господа.
– Подождите! – вскричала Наташа.
– Не надо, Наташа, – мягко попросил Корф. – Не терзайте себя и не лишайте мужества Михаила.
– Я прощаю вас, Владимир, – прошептала Наташа, торопясь обнимать брата.
– Если бы я мог простить самого себя…
В камеру вошел караул. Заморенов взял Наташу под руку и отвел от брата.
Он не оставлял ее и по дороге во двор, но к месту расстрела не пропустил – не положено. Наташа, шатаясь, осталась стоять у караульной будки, опершись на полосатый шлагбаум, – слезы лились из ее глаз градом, соленые и большие. А Михаила и Корфа уводили все дальше, куда-то за строй солдат в самом дальнем углу крепостной стены. Наташа слышала, как Писарев читал приказ, – в крепости слова были слышны издалека грозным, но ясным эхом.
– По высочайшему повелению Его Императорского Величества, Государя императора и Самодержца всероссийского, царя Польского…
– Готовсь! – раздалась команда ведущего расстрел.
По душе и сердцу противно скребнули затворы винтовок. Наташа снова почувствовала дурноту…
В это мгновение у караула спешился всадник. Он выхватил у солдата ружье и выстрелил в воздух, привлекая к себе внимание. Наташа вздрогнула и очнулась – перед ней стоял цесаревич.
– Где они? – крикнул он Наташе.
– Их вывели во двор, – только и смогла проговорить она, ослабевшим от волнений и горя голосом.
– Надо отменить казнь! У меня приказ императора!
Александр с ненавистью посмотрел на караульного, оторопело возившегося со шлагбаумом, и побежал по двору крепости. Наташа кинулась за ним следом. Караульный пытался ее удержать, но она оттолкнула его, сама не понимая, откуда у нее взялось столько силы сопротивляться рослому гвардейцу. А Александр уже прорвался сквозь строй солдат, взявших ружья наизготовку.