– Остановитесь! Если вы собираетесь стрелять, то вам придется выстрелить и в меня!
Появление Александра произвело впечатление разорвавшейся бомбы.
– Отставить! – только и мог скомандовать Писарев.
– Ваше Высочество, – поклонился наследнику растерявшийся Заморенов, – я исполняю приказ…
– Я тоже, – Александр поспешно достал из внутреннего кармана мундира сложенную вчетверо бумагу. – Вот приказ, подписанный Государем императором. Господа Корф и Репнин свободны.
– Как вам это удалось? – пробормотал Корф, уже простившийся с жизнью.
– Миша! – добежавшая, наконец, к ним Наташа снова бросилась на шею брату.
– Невыносимо было смотреть на страдания вашей сестры, – улыбнулся Александр Репнину, – вот и пришлось выкручивать императору руки.
– Вы тоже ее боитесь? – в тон ему сказал Корф.
– Я ваш должник, – дрогнувшим голосом проговорил Репнин, шутливо уклоняясь от поцелуев, которыми его осыпала сестра.
– Восхищен вашим мужеством, господа, – сказал подошедший к ним Заморенов.
– Благодарю за поддержку, – кивнул ему Репнин.
– Второй раз на волосок от смерти… – Корф оглянулся, все еще не веря своему счастью.
Заморенов понимающе кивнул и пошел прочь. Писарев побежал за ним следом.
– Это куда же ты так торопишься, братец? – нагнал его Репнин.
– Не твое дело! – огрызнулся Писарев.
– Нет, мое! – Репнин схватил поручика за грудки и прижал к стене. – У тебя осталось кое-что из моих вещей. Пришло время вернуть!
– Бежал бы ты отсюда, пока новый приказ не поднесли! – нагло процедил сквозь зубы Писарев.
– Я жду! – с такой угрозой сказал Репнин, что Писарев тут же дрожащей рукой пошарил за обшлагом рукава и вытащил изъятый им у Репнина при первом обыске платок Анны.
Репнин бережно взял платок и пригрозил, дыша поручику прямо в лицо:
– Запомни: если ты хоть раз приблизишься ко мне или моей семье, я тебя убью!
Домой Корф и Репнины поехали в экипаже, который ждал Наташу. Уже у самого особняка их нагнал Александр. Он был на коне и гарцевал уверенно, как настоящий полководец.
– Господа, – Александр уже отдышался от бешеной скачки наперегонки со временем, которую ему пришлось устроить ради спасения новых друзей, переполошив и распугав половину Петербурга. – Новость о вашем помиловании – не единственная. Я должен вам сообщить, что государь, прощая ваш проступок и даруя свободу, не отказывается от наказания вообще. И в качестве такового лишает вас воинского чина.
– Что это значит? – заволновалась Наташа.
– Простите, но я взял на себя смелость сам сообщить вам об этом, чтобы хотя бы как-то уменьшить неприятность этой новости. Но вы…
Вы больше.., не служите в армии, господа…
Глава 5
Любви волшебный сон
Проснувшись, Репнин долго не мог понять, где он. События минувших дней так утомили его, что сейчас он уже не сознавал – происходило ли все это в действительности, или ему просто привиделся сон, полный кошмаров и чудовищных наваждений.
Михаил сел на постели и оглянулся.
Он ночевал у Корфов, в одной из гостевых комнат, отведенных вчера Владимиром для него и Наташи.
Значит, ему ничего не приснилось – дуэль, промозглая камера в крепости, расстрел и божественное провидение – явление Александра с приказом императора о помиловании.
Щедрая рука монарха, великодушно дарующая жизнь, но отнимающая честь и доброе имя. Есть ли что-либо ужаснее для дворянина, чем лишение его права служить своему государю и Отечеству на поле брани?! Репнину как-то сразу стало неуютно – Боже, что скажут родители?! Наташа грозилась написать им в Италию. Маман последнее время что-то слишком часто кашляла и жаловалась на грудь, и князь Репнин повез супругу на Капри – излюбленное, после Ниццы, место для желающих поправить свое здоровье лечебными ароматами бриза и несравненной теплотой солнечного и вечнозеленого Средиземноморья.
Михаил оделся и вышел в зал.
В доме было тихо, и оттого он казался опустевшим. На Репнина напала меланхолия и склонность к романтическому. Он открыл крышку рояля, пробежал по клавишам – чуть робко и тихо, словно опасаясь кого-либо потревожить или разбудить. Но инструмент звучал мягко и сдержанно, у него был редкий клавесинный звук.
И Михаил сел к роялю. Он заиграл старинный русский романс, и слова вдруг полились из него сами собой.
Михаил говорил и говорил, уносясь в мечтах так далеко, как рисовало его воображение.
– Здравствуйте, Анна! Несмотря на ваш запрет, пишу вам! Сегодня я уже написал письмо маме, потом отцу, потом тетушке по поводу ее собачек, губернатору по поводу состояния дорог и городовому с требованием отменить пьяных на улицах… А теперь хочу задать вам глупый и вместе с тем жизненно важный для меня вопрос: когда вы вернетесь в Петербург? Я спрашиваю вас об этом не просто так, я очень хочу увидеть вас… И, честно говоря, даже не подозревал, что можно столь сильно желать кого-либо просто увидеть!
– Дорогой Миша! – раздался рядом серебристый и такой желанный голос. – Я перечитала ваше письмо сто раз и сто раз восхитилась вашим эпистолярным талантом! Прежде всего, передаю привет собачкам тетушки…
– Боже! Это вы! – вскричал Михаил, поспешно и неловко вставая из-за рояля.
В дверях залы он увидел ее – не воображаемую, а настоящую, прелестную, чудную… Михаил бросился к Анне, потом смутился и отступил за рояль. Он испытывал одновременно и чувство неловкости, и безмерную радость от этой неожиданной встречи.
Анна ободряюще улыбнулась ему, прошла в комнату и присела на диван.
– Однако в своем письме вы не сообщили о вашем счастливом избавлении, – участливо сказала она.
– Вы знаете, что с нами случилось? – Михаил на мгновение вернулся из царства грез в реальность недавних событий.
– Князь Долгорукий передал Ивану Ивановичу шкатулку от сына, и он же рассказал об обстоятельствах дела.
Но, – Анна подняла на Михаила глаза, полные удивления и искренней радости, – как вы очутились на свободе?
– Поверьте, я бы хотел ответить вам, вы ждете от меня объяснений…
Но мне совсем не хочется говорить о прошедшем. Я желаю лишь писать вам письма, держать вас за руки, говорить глупости и испытывать одновременно отчаяние и счастье! Я, наверное, болен? – шутливо спросил Михаил.
– Думаю, мне известна эта тяжелая болезнь! Ее не лечит ни один доктор, – с притворной обреченностью посетовала Анна.
– Вы ошибаетесь, лечение и доктор известны. И мой целитель – предо мной!
– Отчего вы так решили? – смутилась Анна.
– Потому что мне вдруг стало лучше, – Михаил, наконец, решил изменить диспозицию и присел на диванчик рядом с ней. – Я вспомнил – государь помиловал меня и Владимира Корфа, мы свободны! И я точно знаю – почему. Все это время со мною был мой талисман – ваш платочек.
Вспоминаете? Вы обронили его при нашей первой встрече.
– Вы все время хранили мой платок? – растрогалась Анна.
– Да, и он принес мне удачу! – Михаил порывисто потянулся к Анне и обнял ее.
Анна не сопротивлялась – ее потрясло услышанное. Сколько раз за эти дни воображение рисовало ей картины ее встречи с Михаилом, но она даже предположить не могла, что действительность окажется намного прекраснее. Анна запрокинула голову, ожидая продолжения столь пылкого объятья, но Михаил внезапно почувствовал стеснение и робость – Анна была так хороша, так доверчива! Мягким, ласковым движением Репнин отстранился от девушки и уж очень потерянным тоном сказал:
– Кажется, в письме я не дописал вам две строчки…
– И что же это за строчки? – с шутливым соболезнованием спросила Анна, с трудом очнувшись от флера овладевшего ею чувства.