– Ну-ну! – погрозил ему управляющий. – Ты лучше в дороге свой норов показывай. Иди коляску готовь, поедешь за доктором Штерном, а ты, Анна, с ним, чтобы чего не перепутал.
– Чувствую я, что что-то случилось, – прошептала Анна.
– Твое дело не чувствовать, а исполнять! И чтоб по-скорому обратно!
Я на крыльце ждать буду.
– А что доктору-то сказать? – хмуро спросил Никита.
– Нечего ему говорить – звали и все тут!
Управляющий выставил Никиту и Анну из кухни и не упускал их из виду, пока они со двора не уехали.
Пока он ходил, барону стало лучше.
Иван Иванович уже не хрипел, а дышал, правда, глубоко и еле слышно.
– Как здоровье, Иван Иванович?
Лучше вам? – склонилась над ним Полина.
– Аннушка, это ты? Анна, где Анна?
– За лекарством отправилась.
– Мне не нужно лекарство, я должен… – барон сделал попытку приподняться, но тут же без сил опустился на думочку, подложенную ему вместо подушки.
– Мне скажите, я все сделаю, – прошептала Полина, вплотную приблизившись к его лицу.
– Умру я… – слабым голосом проговорил барон. – Там, в сейфе возьми, бумага свернута, с ленточкой алой.
Анне передай, вольная…
– Вольная?! – понимающе распрямилась Полина. – Сейчас же и посмотрю.
Она быстро прошла в кабинет и бросилась к сейфу. Документ, о котором сказал барон, оказался на месте.
Полина кинулась на него, точно хищная птица, и хотела изорвать или в камин бросить, но потом передумала и вернулась в библиотеку.
– Этот? – показала она документ барону.
– Да-да, – одними губами шепнул Корф.
– Не волнуйтесь, барин, уж я передам, точно передам, – Полина припрятала бумагу на груди и направились к выходу, но барон жестом остановил ее. – Что-то еще забыли, барин?
– Письмо.., письмо хочу написать… срочное…
– Барин, барин, не беспокойтесь вы так! И письмо помогу написать.
А то пока Анна вернется! – Полина засуетилась, побежала в кабинет, принесла оттуда чернильницу с пером и лист бумаги. – Вы, Иван Иванович, диктуйте, я все, как надо, напишу, – ласково сказала Полина, устраиваясь поближе к барону, – ничего не пропущу, ни строчки, ни буковки…
Когда Шуллер вернулся к библиотеке, то столкнулся с закрывавшей дверь Полиной.
– Ну, и как он? Жив?
– Да не просто жив. Вот! Письмо велел написать.
– Завещание? – вздрогнул Шуллер, забирая у нее свежий исписанный лист. – Так, так… Дорогой Владимир, немедленно прошу тебя оставить все дела и вернуться в поместье… Больше ничего?
– Ничего, – глядя ему прямо в глаза, сказала Полина.
– Ладно, письмо я приберу, а то, не ровен час, еще отправить решишь. Никуда не отлучайся, а я вернусь – скоро уже доктора должны привезти.
Встретить надо.
Доктор Штерн, конечно, этим срочным вызовом был недоволен. Его приглашала к себе Мария Алексеевна Долгорукая. Просила стать свидетелем при помолвке своей дочери Лизаветы и Забалуева, что по местным понятиям – большая честь. И Штерн, разумеется, чувствовал себя польщенным. Он у многих уездных дворян принят был в доме в качестве семейного доктора, и поэтому степень доверия в таком деле, как свадьба, поднимала его авторитет в глазах окружающих еще выше.
Доктор пытался отговориться и обещал, что заедет к Корфам сразу после церемонии, но Анна умолила его, упросила, и, хотя не могла объяснить причин подобной срочности, что-то такое трогательное почудилось доктору в ее голосе, и он все-таки сдался. Наскоро собрав инструменты в небольшой саквояж, он проследовал за Анной.
По дороге доктор пытался расспросить девушку о подробностях их поездки с бароном в Петербург, но Анна все время сбивалась с рассказа. У нее странно тянуло под ложечкой. Анна поняла: управляющий что-то скрыл от нее, и это «что-то» могло оказаться ужасным. А она подчинилась ему и поехала в город, вместо того, чтобы броситься сразу к Ивану Ивановичу..
– Все, приехали, – объявил Никита, подгоняя коляску к крыльцу, где доктора уже ждал Карл Модестович.
– Спасибо, что приехали, доктор, – рассыпался он в благодарностях.
– Надеюсь, это ненадолго, – кивнул ему Штерн. – Я зван к Долгоруким и обещался быть к сроку.
– Скажите, где Иван Иванович, я хочу поговорить с ним, – вмешалась Анна.
– Не до тебя барину, потом придешь, – отстранил ее Шуллер. – Ему доктор сейчас нужнее.
– Вы меня обманули, – догадалась Анна. – Что с ним? Ему плохо?
– Иван Иванович заболел? – удивился доктор.
– Да, такая вот беда на наши головы, – горестно проговорил управляющий, беря Штерна под локоток. – Совсем плох Иван Иванович, очень плох… Не берег он себя, совсем не щадил.
– Что же вы сразу-то не сказали, – заспешил доктор.
– Его сиятельство в библиотеке, – Карл Модестович указал доктору дорогу.
– Благодарю вас, я знаю, – Штерн стремительно пошел по коридору.
Анна попыталась пойти следом, но Шуллер ее остановил.
– Куда это ты собралась? Сказал же – не до тебя там! – управляющий грубо схватил Анну за руку и стал выпроваживать ее на улицу.
– Да скажите же вы, что с ним?!
Что случилось?! Пустите меня! – пыталась вырваться Анна.
– О бароне есть кому позаботиться. А ты ступай займись своими делами.
– Пустите меня к нему!
– Да что же ты такая упрямая! – рассмеялся Шуллер, пытаясь обхватить Анну за талию. – Но должен признать, что ты краше становишься, когда злишься. Жаль, что я не барон. А то бы ты сейчас в мою спальню ломилась.
– А ну, не трогайте ее! – Никита бросился на управляющего.
– Ты кто такой, чтобы мне указывать?! Пошел вон отсюда! С тобой мы еще не закончили!
– Отпустите, говорю! – Никита занес руку над управляющим.
– Ты на кого руку поднял, холоп?!
Анна умоляюще посмотрела на Никиту, и тот отступил.
– Смотри у меня, Никита, – зло сказал Карл Модестович. – Еще раз на меня руку поднимешь – я ее отрублю!
– Что же это, Никитушка? – заплакала Анна.
Она села на крыльцо, Никита – рядом.
– Ничего, Аннушка, все выяснится, все будет хорошо, – успокаивал он ее.
Вскоре на крыльцо снова вышел доктор Штерн.
– Илья Петрович, – бросилась к нему Анна, – что с ним?
– У барона слабое сердце…
– Но он поправится?!
– Сожалею, – с соболезнованием в голосе сказал Штерн.
– Вы говорите так, будто уже все кончено, но он ведь жив!
– Я дал ему лекарство, но оно лишь приглушит боль. Простите, моя милая, но еще никто не придумал лекарства от старости.
– Как вы можете так говорить?! Он должен жить, слышите!
– Конечно, Анна, вы правы – Сдаваться нельзя. И я, безусловно, сделаю все, что смогу. Но люди бессильны перед временем. Постарайтесь это понять и принять. Я велел Карлу Модестовичу аккуратно перенести барона в его спальню. А сам, пожалуй, пойду на кухню, распоряжусь насчет диеты для Ивана Ивановича. Прошу меня извинить!
– Спасибо вам, Илья Петрович!
– А вы ступайте к нему, он сейчас пришел в себя, звал вас, – доктор приподнял край шляпы и попросил Никиту проводить его на кухню.
Анна побежала к барону.
Полина, стоявшая на пороге комнаты, хотела ей помешать, но Корф увидел свою любимицу в полуоткрытую дверь и стал звать:
– Анна, Анна, подойди ко мне!
И Полина нехотя пропустила Анну к барону.
– Я рада видеть, что вам лучше, дядюшка! – Анна опустилась на колени перед кроватью, на которую уложили барона.
– Ты пришла, мне и получше, – старый Корф был бледен, глаза ввалились, говорил он с трудом. – Что ты так долго не шла?
– Карл Модестович задержал меня.
Сказал, что вам не до меня.
– Обманщик он, хотя и немец…
Я все спрашивал, где ты, и слышал в ответ, что ты занята… Аннушка, я хотел сказать тебе – вольная…
– Об этом после – главное, чтобы вы были здоровы.
– Я чувствую себя значительно лучше, – через силу улыбнулся барон. – Мне и надо только глоток бренди – встану на ноги и побегу.
– Вы еще и шутите, Иван Иванович!
– А что мне еще остается? Но ты меня не бросай, Аннушка!