Соня словно очнулась и странным, потусторонним взглядом обратилась в сторону вошедшей Татьяны. Долгорукая нахмурилась – ей почти удалось одурманить свою простодушную малышку. Но ничего не поделаешь, хоть и некстати явился Забалуев, гость он по важности первый, а значит – дорогой.
– После продолжим, Сонечка, – княгиня нехотя поднялась с дивана. – Надо хорошо принять дорогого гостя.
Татьяна, проси Андрея Платоновича, да шампанского принеси. А Лизе скажи – пусть тотчас спускается!..
– Маменька, – тихо спросила Соня, – можно, я за Лизой пойду?
– Умница ты моя, – расцвела Долгорукая. – Иди, иди, конечно.
Выйдя из гостиной вместе с Татьяной, Соня сразу ухватилась за рукав ее платья.
– Танечка, мне страшно! Почему Лиза так долго не возвращается?
– Путь-то не близкий, хотя через лес дорога короче кажется.
– Думаешь, барон согласится послать за Владимиром? Сладится все у них?
– Дай-то Бог!
– Господи, скорее бы она уже вернулась… – взмолилась Соня. – У меня уже голова кружится от волнения.
Сонечка побежала наверх охранять комнату сестры, а Татьяна позвала Забалуева пройти в гостиную.
– Ах, Андрей Платонович! – Долгорукая протянула Забалуеву руку для поцелуя. – Каким вы сегодня франтом смотритесь!
– Не каждый день помолвка, дорогая Мария Алексеевна! – Забалуев церемонно приложился к ее бархатистой коже. – Что Лиза? Готова?
– Не совсем, но вы не извольте тревожиться. Скоро отец Павел подъедет да доктор Штерн, чтобы все честь по чести, со свидетелем. А пока присаживайтесь. Отметим это событие по обычаю. Как день провели, что нового у вас?
– Вот хотел вам приобретение свое показать, – Забалуев достал из кармана сюртука изящную золотую бонбоньерку ручной работы. – Занятная штучка, я купил ее у цыган. Меня уверяли, что она из Индии.
– Должно быть, очень дорогая, – Долгорукая с интересом протянула руку за вещицей. – Позвольте посмотреть.
– Осторожно! – предупредил ее Забалуев. – Снаружи красива – смертельна внутри.
– Что же там?
– Говорят, внутри достаточно яда, чтобы свалить слона.
– Хорошо, что у нас нет слонов, – с напряжением улыбнулась Долгорукая, но взгляда от бонбоньерки не отвела.
– Вообще-то яд мне ни к чему, – поспешил с объяснениями Забалуев. – Мое внимание привлекла сама бутылочка.
– Мне до этого нет совершенно никакого дела, – с деланным равнодушием сказала княгиня и кивнула Татьяне, уже томившейся рядом с подносом, на котором стояли бокалы и ледяное ведерко с шампанским.
Забалуев подскочил, чтобы налить и самолично поднести шампанское Долгорукой – та благосклонно приняла из его рук бокал. Татьяна поставила поднос на фруктовый столик и удалилась – тише воды, ниже травы.
– За что выпьем? За счастье молодых? – Долгорукая оценивающе оглядела Забалуева с ног до головы.
– Лучше за вас. За достойную мать, воспитавшую такую дочь, за хозяйку дома и за очаровательную женщину.
Сильную, умную, красивую…
– Поберегите комплименты для невесты, – кивнула довольная княгиня и отпила глоток.
– Если бы не знал, что Соня и Лиза – ваши дочери, – последовал ее примеру Забалуев, – подумал бы, что вы им сестра. Вы потрясающая женщина – и готовить всякие там разносолы да наливки мастерица, и дом на ваших руках, и с поместьем справляетесь. И все одна.
– Да что делать-то? Приходится, – Но теперь в вашем доме появится мужчина, который, надеюсь, будет достоин его хозяйки во всех отношениях, – без ложной скромности сказал Забалуев.
– Вы, Андрей Платонович, я слышала, на войне с французами проявили себя героем?
– В неравном бою был ранен, сударыня. В грудь! Семерых извергов заколол. Спасал честь девушки, невинного создания, оказавшегося в грязных руках супостатов.
– Вы – отважный человек! – глаза Долгорукой повлажнели.
– Ах, если бы вы постарше, а я помоложе, – захмелевшим голосом темпераментно проговорил Забалуев, – пал бы сейчас пред вами на колено и попросил бы руки вашей!
– А я бы согласилась! Вот только…
– Только что? – разгорячился Забалуев, впиваясь губами в ее кисть.
И в эту минуту влетела Соня.
– Ну, что там Лиза? – воскликнула Долгорукая, поспешно отнимая у Забалуева руку.
– Она неважно себя чувствует. Просила ее извинить и подождать, пока ей не станет лучше.
– А отчего же ей нездоровится? От вчерашних пирогов или от мысли о свадьбе?
– У нее лицо бледное, лежит и стонет!
– Скажи, чтобы спустилась немедля! И пусть принесет рукоделие! Хочу посмотреть да жениху показать.
Забалуев согласно закивал головой.
Между делом он успел опрокинуть еще бокальчик, и теперь ему повсюду чудились летучие небесные младенцы.
– Соня, ты не расслышала меня? – Долгорукая повысила голос. – Что ты стоишь, как вкопанная? Ступай и позови сестру, и пусть принесет с собой рукоделие!
– Но она сказала, что еще полежит немного.
– Да уже весь дом на ногах, а она все лежит! Пойду-ка я сама поговорю с ней! – Долгорукая решительно встала, но Соня бросилась к матери и усадила обратно.
– Маменька, Лиза скоро встанет!
– Ой, Соня, сдается мне, что ты чего-то недоговариваешь. В чем дело?
Почему я не должна идти? Говори!
– Маменька… – Соня умоляюще сложила руки перед грудью.
– Она вообще-то у себя? Или ее там нет? Может, сбежала?
– Как можно! Лиза всегда вас слушается!
– Соня, – раздраженно оборвала ее Долгорукая, – ты никогда не умела лгать. Где Лиза? Скажи по-хорошему!
– У себя… – обреченно прошептала Соня.
– Вот мы к ней сейчас и пойдем.
Уж коли ей не встается, так и мы не лентяи – сами поднимемся.
– Барыня! – впопыхах вбежавшая Татьяна рухнула на колени перед Долгорукой. – Вот, примите, барышня велела передать.
– Что это? – княгиня приняла из ее рук бязевую наволочку и развернула ее. – Отличная работа! Очень хорошо. Никогда бы не поверила, что Лиза столь усидчива в вышивании. Взгляните, Андрей Платонович – для вас сделано.
– Чудесно! Чудесно! – воскликнул Забалуев, рассматривавший рисунок из-за плеча Долгорукой. – Очень поучительный сюжет – амур, и еще один амур.
– Это херувимы, – поправила всезнайка Соня.
– Матушка-барыня, Лизавета Петровна очень способная. Видать, в охотку пошло – все стежки клала, не отрывалась… От того и устала чуть-чуть.
– Только не твоих ли это рук дело?
Если бы ты мне просто это вышивание показала, я бы точно решила – твоя работа.
– Спасибо, барыня! – принялась оправдываться Татьяна. – Так ведь это я Лизавету Петровну и научила.
Вот эти стежки здесь видите? Это я ей показала. Ей так понравилось, что она полнаволочки таким способом и вышила.
– Научила, говоришь? А ну, покажи-ка руки!
– Зачем это, барыня? – испугалась Татьяна и спрятала руки за спину.
– Что?! На сенокос захотела?! А ну, покажи руки! Так я и знала! Все пальцы исколоты! Это твоя работа! Сговорились, да? Мать обмануть задумали, да?
– Маменька.., маменька, да что вы, да как можно… – Соня повисла у матери на руке.
– Прочь с дороги! Ну, если ее там нет!.. – Долгорукая властным движением отстранила от себя Соню и стремительно направилась наверх в комнату Лизы.
– Маменька, ну отчего вы сердитесь? – бежала за ней вприпрыжку Соня. – Лиза работала весь день, чтобы вам угодить!
– Лиза работала, а у Таньки пальцы исколоты! – на ходу кричала Долгорукая.
– Барыня, так я тоже вышивала!
Для себя! – доказывала семенившая следом за нею Татьяна.
– И к тебе сходим, голубушка, и с тобой разберемся! – Долгорукая с силой рванула на себя дверь в комнату Лизы. – Вот только к Лизавете загляну, и сразу пойдем. Лиза, ты спишь, что ли? Твой жених желает видеть тебя!
– Да-да, – подал голос Забалуев, на всякий случай державшийся в отдалении от не на шутку разошедшейся княгини.
– Мама! Неприлично постороннему мужчине заходить в спальню к девушке. Андрей Платонович еще не муж! И, если вы откроете дверь, маменька, Лиза все равно спрячется.