– Ничего, ей пора уже к постороннему глазу привыкать – замуж выходит!
– Маменька! Татьяне дурно сделалось! – вдруг всполошилась Соня.
Долгорукая оглянулась. Татьяна и впрямь медленно сползала по стенке – бледная, с обескровленными губами, руки – плетью. И в этот момент на шум из комнаты вышла Лиза.
– Матушка, что-то случилось? – она и впрямь выглядела неважно, дышала глубоко и прерывисто.
– Да вот пришла на тебя посмотреть, а то не дозовешься! – Долгорукая окинула дочь подозрительным взглядом.
– Вы же сами мне выходить не велели! И что такого ужасного может со мной произойти? Устала я немного, но сейчас, как видите, вполне здорова. Не стоило так беспокоиться.
– Вижу, что жива. Вижу, что здорова! Однако странно это…
– Не вижу, матушка, ничего странного. Неужели вы могли подумать, что я решилась на незаконное дело?
– От тебя всего можно ожидать.
– Таня, что с тобой? – заботливо спросила Лиза. – Почему у вас такие лица, или случилось чего?
– Это я хочу понять, что тут случилось. Почему они мне говорят, что ты больна, спишь, а ты одета, обута… Покажи-ка мне свои туфли!
– Туфли? – растерялась Лиза.
– Быстро!
Лиза выскользнула из туфель и подала их матери. Долгорукая резко перевернула их и внимательно осмотрела подошвы – ничего! Долгорукая закусила губу.
– Ладно, верю!
– А если бы не туфли, вы бы мне не поверили? Вы напрасно беспокоились, маменька, – спокойно сказала Лиза, – я все это время думала и пришла к выводу, что Андрей Платонович даже очень мил. Вы были правы – я выйду за него замуж.
– Уразумела? Вот и славно, – с легким недоумением кивнула Долгорукая. – А теперь спускайся вниз, мы ждем тебя, с минуту на минуту приедет отец Павел.
Долгорукая взяла под руку Забалуева, и они вместе стали спускаться в гостиную.
– Хорошо, что я догадалась переобуться! – воскликнула Лиза, когда они ушли.
– Скажи, у тебя получилось? – затормошила ее Соня.
– Мне не удалось увидеть барона – он болен, у него плохо с сердцем, не встает с постели, но я слышала, он велел вызвать Владимира. И Владимир обязательно приедет домой!
– А если у него сердце разболелось из-за твоего письма?
– Соня, все закончится наилучшим образом!
– Так вы не собираетесь выходить за Забалуева? – догадалась Татьяна.
– А ты поверила?! – рассмеялась Лиза. – Но это же просто замечательно!
– Простите, я ничего не понимаю!
– Танечка, милая, я буду во всем соглашаться с маменькой. И буду любезничать с этим старым дураком, готовиться к свадьбе, тянуть время. А потом вернется Владимир, мы поженимся, барон останется в своем имении, а я буду там хозяйкой – все, о чем печется маменька. Все будут довольны.
Кроме господина Забалуева!
Татьяна недоверчиво покачала головой, Соня разулыбалась, но тоже как-то неуверенно. Одна только Лиза чувствовала себя победительницей.
В домашней церкви их уже ждал отец Павел. Он приехал один – от Корфов навестил его дворовый парнишка сообщить, что доктор Штерн вызван к старому барону, у которого неожиданно приключился сердечный приступ. Эту весть, особенно себя не выдавая, княгиня и Забалуев восприняли с радостью, обменявшись незаметными, но весьма многозначительными взглядами.
Дожидаясь невесты, отец Павел развлекал Долгорукую и Забалуева рассказами.
– А однажды я венчал подставного жениха! Жених проигрался в Баден-Бадене в рулетку и не имел никакой возможности вернуться домой.
И чтобы оплатить его долги, ему срочно подобрали здесь богатую невесту.
И вот представьте себе такой конфуз – под венцом стоял отец жениха.
Бедный старик! Разменял восьмой десяток. У него уже дрожь во всех членах, ломота в пояснице! Он пыхтит, потеет рядом с молодухой. А деваться некуда!
– И что же дальше? – вяло поинтересовался озабоченный серьезностью момента Забалуев, время от времени нюхавший табачок.
– А потом жениха за невестины денежки выкупили, и пришлось мне опять ее перевенчивать. Вот такие чудеса еще творятся, прости Господи!
Когда Лиза в сопровождении Сони появилась на пороге, Долгорукая поспешила к дочери и подвела ее к аналою, где уже топтался Забалуев. Отец Павел зачитал им благословление, возложив персты свои на Библию, и торжественно призвал жениха вручить невесте помолвленное кольцо.
Забалуев тут же полез в карманчик сюртука за футлярчиком. Колечко показалось Долгорукой не новым, и она протянула руку снять кольцо с небольшим бриллиантом с безымянного пальца примерившей его Лизаветы.
– Специально на Лизушкин пальчик покупал, – попытался остановить ее Забалуев. – А на ваш палец, Мария Алексеевна, чай, не налезет!
– А вы поусердствуйте, Андрей Платонович! Не сочтите за труд! А уж пальчик-то мы потом переменим! – отмахнулась от него Долгорукая. – Вы бы лучше невесту поцеловали…
– Непременно! – Забалуев потянулся к Лизе, но чихнул. И так громко, со смаком, что Лиза брезгливо отшатнулась от него.
– Пардон, – засуетился с платком Забалуев, – табак больно забористый попался.
– Сонечка, – скривилась Долгорукая, – пригласи гостей в столовую.
Там, поди, уже стол накрыли!
– За вами поцелуй, невестушка!
И непременно в губки! Нежнейшим образом! – Забалуев послал Лизе воздушный поцелуй и вместе с отцом Павлом направился вслед за Соней застольничать.
– Поздравляю вас, Елизавета Петровна, с законной помолвкой, – княгиня нежно обняла дочь. – Да что же кольцо твое никак не снимается? Помогла бы мне, что стоишь как вкопанная?!
– Матушка, может, вам не стоит с ним расставаться?
– Может, и не стоит, только счастье дочери мне дороже… – Кольцо сорвалось, наконец, с ее пальца и, зазвенев по полу, покатилось куда-то. – Чуть палец не оторвала! Ищи его теперь!
Долгорукая наклонилась в поисках кольца.
– А ты слышала, что наш сосед барон Корф вернулся да тут же и заболел? – словно между делом спросила она Лизу.
– Барон Корф? – по возможности искреннее удивилась Лиза, тоже упорно занятая поисками колечка. – Как мило! Надеюсь, он быстро выздоровеет и скрасит наше общество.
– Говорят, у него какие-то проблемы с имением. Будто бы я пытаюсь отнять его у Корфов, – продолжала проверять Лизу Долгорукая. – Кто-то послал ему письмо с предупреждением…
Явно кто-то из наших. Ты не знаешь, кто именно?
– Вот оно! – воскликнула Лиза, поднимая с пола кольцо. – Ох, маменька, очевидно, его носили по очереди все умершие жены Забалуева. Неужели он не мог заказать новое? А про письмо я понятия не имею.
– Верю, что ты говоришь правду.
Долгорукая внимательно посмотрела Лизе в глаза и направилась к выходу. Осторожно переведя дух, Лиза вышла за нею.
– Какая восхитительная картина! – вскричал раскрасневшийся от обильной еды и вина Забалуев, встречая Долгорукую и Лизу в столовой. – Два чудных ангела – мать и дочь!
Мария Алексеевна, позвольте щечку Елизаветы Петровны!
– Вы Лизаньке почти муж, чего же каждый раз за разрешением к матери бегать? – притворно осердилась княгиня, усаживаясь к столу.
– Елизавета Петровна, вы звезда, вы осветили мой путь! Я наконец-то вижу близкое счастье, – Забалуев масляно облобызал Лизину щеку и слегка ущипнул ее чуть ниже талии.
– А вы, Андрей Платонович, напоминаете мне путника, бредущего по пустыне и на последнем вздохе наблюдающего мираж на закатном небосклоне, – витиевато, но нелюбезно ответила Лиза, тщательно протирая лицо платочком и покраснев от возмущения.
Забалуев шутки не понял, расцвел пуще прежнего и от полноты чувств едва не срыгнул. И потому, посильнее сглотнув рвущиеся наружу пищевые впечатления, быстро запил их большим фужером фирменного клюквенного морсу, икнул и лишь тогда поблагодарил Лизу за удачный комплимент.
– Вы такая любезная, Елизавета Петровна! И выражаетесь столь изящно!
– Когда она хочет, то бывает очень милой, – исподлобья пробуравив дочь взглядом, подтвердила Долгорукая.