– И невеста славная, и застолье богатое! – почти пропел отец Павел, с трудом поднимаясь из-за стола. – Но дела призывают меня и более не дают воспользоваться вашей щедростью и гостеприимством.
– Соня, детка, составь отцу Павлу компанию, – попросила княгиня, видя его трудности.
Батюшка с признательностью поклонился и перекрестил перед уходом сидевших за столом. Соня придержала отца Павла за локоток и пошла с ним рядом, не позволяя заплутать в высоких и немного мрачноватых коридорах особняка Долгоруких. На воздухе отец Павел продышался – он наблюдался у доктора Штерна по поводу слабости сердечной мышцы – и посвежел. И его только что казавшаяся болезненной одутловатость снова приобрела вид солидный и внушающий доверие. Отец Павел перестал опираться на Сонину сторону и степенно спустился с крыльца, распространяя вокруг себя флюиды благообразия. И Соня дрогнула. Она с силой схватилась за рукав рясы отца Павла, который вознамерился взобраться в свою двуколку – Отец Павел, я бы хотела исповедаться!
– Дитя мое! – изумился отец Павел, снова ставя ногу на землю. – Ты же третьего дня была у меня! Неужели прегрешения столь юной особы зело многочисленны?
– Я согрешила! Я солгала матери!
Отец Павел жестом остановил ее и дал понять – говори тише.
– Батюшка, – детский голосок Сони задрожал настоящими слезами, – я обманула маменьку из жалости к сестре. И теперь эта ложь преследует меня.
– Зачем же ты это сделала, дитя мое? – отец Павел погладил Соню по голове.
– Вы же знаете! Маменька прочит Лизе в мужья Андрея Платоновича, а Лиза любит Владимира Корфа! Она не желает идти замуж ни за кого другого.
– Но я же сам соединил сегодня Андрея Платоновича и Лизу обетом скорого брака!
– Лиза обманула всех! Она просто тянет время, ждет, когда приедет Владимир, чтобы бежать с ним и обвенчаться! А я так хочу, чтобы она была счастлива! Вот и взяла грех на душу и не сказала маменьке об этом!
– Грех твой воистину велик, дитя мое, – разом протрезвел отец Павел.
Он нахмурился, пытаясь собраться с мыслями и решить, как же ему правильней поступить – вернуться к Долгорукой и открыть ей тайну или наставить девочку на путь истинный, и пусть сама обо всем доложит матери.
– Знаю, что мой грех велик, батюшка! Научите, как быть! – Соня доверчиво искала влажными глазами его взгляд.
– Вижу, что ты раскаялась, дитя мое, – отец Павел перекрестил девочку и по-отечески поцеловал в лоб. – Ступай к матушке своей, расскажи всю правду и впредь не лги ей никогда.
Господь наш милостив, он простит тебя. И я прощаю и разрешаю тебя от всех грехов твоих во имя Отца и Сына и Святаго духа. Аминь.
Соня с благодарностью кивнула и вернулась в дом. Она хотела сразу во всем маменьке и повиниться, но потом подумала, что будет нечестно сделать это без ведома Лизы. Соня не хотела, чтобы сестра считала ее доносчицей.
И поэтому решила прежде сообщить о своем решении Лизе.
Но в столовой ее не оказалось. Долгорукая с сидевшим по правую руку от нее Забалуевым что-то увлеченно обсуждали. Княгиня лишь на секунду оторвалась от беседы, сказав, что Лиза опять почувствовала себя неважно.
И неудивительно, не каждый день в жизни девушки случаются обручения.
Забалуев игриво подмигнул Соне и спросил, не желает ли она сладкого.
Соня тут же надулась – она не маленькая, чтобы ее сахарком приманивали. Эти взрослые – такие глупые!
Она и сама уйдет – видит, что им не до нее, и в дела ваши не полезет. Соня присела в книксен, подхватив в горсть подол платья, и выбежала из столовой.
– Лиза, я должна тебя предупредить, – решительно сказала она, войдя к сестре. – Я собираюсь рассказать маменьке правду о тебе и Корфах.
– Соня, ты с ума сошла!?
– Я не могу больше лгать!
– Не можешь лгать? – Лиза даже задохнулась от возмущения. – А, может быть, все дело в этой поездке в Италию, о которой маменька сейчас рассказывала нам? Конечно, она подкупила тебя, посулила исполнить твою заветную мечту, и ты предала меня!
– Да как ты смеешь! Ты плохая! Ты дурно думаешь обо мне!
– Это ты плохая – ты поступаешь дурно! Предательница!
– А ты.., ты – мечтательница! Сидишь со своей книжкой, все стихи читаешь! А их другой человек написал, про свою любовь, а твоя любовь – сплошной вымысел и фантазии! И ты ради них маменьке врешь и меня учишь!
– Ах, вот так!..
– Да, так! – Соня вдруг схватила лежавшую на ночном столике сестры книжку стихов, когда-то подаренную Лизе и подписанную Владимиром. – Ненавижу! Все это ложь, обман! Все не правда!
– Не смей! – Лиза едва успела удержать сестру за подол платья – Соня пыталась бросить книгу в камин. – Отдай, это мое, верни немедленно!
Соня стала сопротивляться, и Лиза дернула ее за платье, повалив сестру на пол. Лиза пробовала вырвать у Сони книгу, Соня книгой отбивалась, девушки барахтались и катались по полу, точно дворовые мальчишки-задиры.
– Что же это, Господи! – всплеснула руками Татьяна, в этот момент заглянувшая в комнату Лизы.
Она тут же принялась разнимать сестер, которые увлеченно мутузили друг друга. Татьяна барской изнеженностью испорчена не была, и поэтому быстро распорядилась потасовкой, растащив барышень по разные стороны.
– Что затеяли-то?! А вдруг бы кто вошел и увидел? Вставайте немедленно да приведите себя в порядок!
Маленькие вы, что ли?! Лизавета Петровна, вы же старшая, невеста почти, вы умнее себя вести могли бы!
– Не я первая начала! – огрызнулась Лиза.
– Сама виновата, ты мне чуть платье не порвала! – в тон ей ответила злая Соня.
– Посмотри, что ты сделала с книжкой! – не унималась Лиза.
– А меня не волнует твоя книжка!
– А меня не волнует твое платье!
– Барышни, – повысила голос Татьяна, – вы себя так даже в детстве не вели, и что же вы сейчас позволяете такое?!
– В детстве родная сестра меня не предавала, – воскликнула Лиза.
– В детстве мне не приходилось лгать за тебя! Грех на душу брать! – отбила удар Соня.
– Да вы же всегда врали маменьке, чтобы Лизу защитить, Софья Петровна, – напомнила Татьяна.
– В детстве!.. В детстве – это маленькая ложь, ничего серьезного. Теперь совсем другое дело.
– И что же и кому вы собираетесь рассказать?
– Я говорила с отцом Павлом.
И он мне сказал, что ложь – это большой грех, особенно, если лжешь матери.
– И вы хотите…
– Я не могу больше скрывать от маменьки, что Лиза писала и ходила к Корфам.
– Да после этого маменька завтра же обвенчает меня с Забалуевым! И ты будешь спокойно смотреть на то, что твою сестру разлучили с любимым и выдали замуж за старика?!
– Любимый! Может быть, для тебя и любимый. А ты для него ничего не значишь! Ты душу свою подвергаешь искушению ради него, а он про тебя и думать забыл!
– Так, тихо! – прикрикнула на них Татьяна. – Вы это знаете наверняка, Софья Петровна?
– Ничего она не знает, просто завидует моей любви!
– Таня, – захлюпала носом Соня, – ну хотя бы ты объясни ей, что я права.
Не собирается Владимир жениться на ней!
– Этого нам с вами, барышня, знать не дано. Это только сам Владимир Иванович может сказать, когда приедет.
– Танечка! Мне просто кажется, что он не вернется… А ведь такое может случиться, что тогда будет с Лизой? Мне даже помыслить об этом страшно!
– Думаешь, руки на себя наложу? – с недоброй иронией спросила Лиза.
– Ты же грозилась, что умрешь или в лес убежишь к цыганам!
– Елизавета Петровна! – переполошилась Татьяна. – Не допустите над собою греха!
– Таня, Соня, никуда я не собираюсь. Барон скоро пришлет Владимира, и все будет хорошо!
– Вот и славно! – улыбнулась Татьяна. – А теперь помиритесь и побыстрее!
– Прости меня, Лиза…
– И ты прости меня, Сонечка!
По всему было видно, что говорили они искренно, но Татьяна так и не поняла – передумала ли Соня говорить с матерью или осталась при своем намерении. Но пока сестры выглядели друг перед другом виноватыми, и она надеялась, что ближайшие часы поворота к худшему не будет.