Последние полторы недели ходили на Туапсе. Там стоял румынский сухогруз «Turgu Mores». Они предложили нам сыграть футбольный матч Ленинград-Констанца, но дело прогорело, ибо толпа была измучена работой. Седьмое ноября справили на причале, даже были на демонстрации, в колонне с какой-то организацией. Вечером встретили двух пьяных англичан (порт приписки Ливерпуль) и пели с ними песни «Beatles» — все, какие только вспомнили. После трех рейсов на Туапсе поехали в Керчь — «Гамаль Абдель Насер» уже высосан. На переходе из Новороссийска в Керчь стал отцом. Радиограмма гласит, что родилась девочка…
Самая жгучая проблема на корабле, это жена — море. Факт ожидания сам по себе — сила. Уже одно то, что на берегу тебя ждет женщина, дает сто очков вперед. Но человеческий материал податлив, как воск. Люди сгорают. И тех, кто действительно может ждать, — не так уж много. Семейные проблемы решаются на расстоянии. Подозрения гипертрофируются. Море требует жертв, но никто не хочет жертвовать…
Галя активно развивает тему своего одиночества. Во время нашего так называемого медового месяца она все понимала и одобряла. Теперь же начала массированную атаку моего сознания (и подсознания).
Объясните женщинам, что этот мир несовершенен…
Надоело обсасывать эту тему. Тем более что за бортом плещется ласковая волна Геллеспонта. Даже не верится, что уже миллионы лет не прекращается это движение…
Снялись на Бердянск (Азовское море). Шли в штормовую погоду. Неслабо качало, баллов пять-шесть. После швартовки сходили в город. Никому не понравился. Пиво в бутылках — дрянь. В магазинах пусто. Толпа ударилась в запой. Пьяные личности бродили по пароходу и выпили все, что было. Балансирую между двумя крайностями…
У нас появляются новые члены экипажа из Питера. Старые уезжают. Я, привыкая к старикам, боюсь этих новых людей. Мои физиономические изыскания привели к тому, что я почти не смотрю на новые лица. Некоторые из них убивают своей откровенностью. Подбородки, блеск глаз или цвет надбровий читаются, как открытая книга. Но в эту книгу страшно заглядывать — на иных страницах проступает собственная личина…
Меня пугает послеармейский синдром усталости. Душа-странник не хочет биться в тесном костяном ящике. Сладкие и странные мечты о неземных вещах — ее сон. Реальность ненавистна, более того — чудовищна. И пароход — только лишь убежище-клетка, попытка убежать от самого себя…
В Бердянске на борт села кошка и совершила бесплатное путешествие по маршруту Бердянск-Новороссийск. Матросы пытались ее поймать, но безрезультатно. Хотя рыбу, которую для нее оставляют на палубе, ест.
Впервые ощущаем признаки осени: плюс двенадцать, ветер и холодно. Первый рейс на Бердянск может оказаться и последним, ибо Азовское море в ноябре уже будет замерзать.
Видимо, это была моя последняя навигация. Причины: семья, нежелание работать в рядовом составе и деньги. Старую идею о вечных странствиях так и не удалось осуществить…
На малом рейде Новороссийска, на каменном пирсе, уходящем в море, огромными буквами написано: «Pink Floyd» — словно прощание с семидесятыми годами. И я уже ретроград на фоне семнадцатилетних болванов, которые не знают, что такое умопомрачительные соло Джими Хендрикса или грустные шедевры «Beatles»…
7. Долгая зима коровы
Должен принести самые глубокие извинения за свое молчание. Новизна событий, происходящих в Калининабаде, и таджикская лень надолго отвадили меня от письменного стола. Я просто не в силах собрать свои мысли. Да и мыслей, в общем-то, нет — одни эмоции…
Родители сильно изменились. На первый план выпирает какой-то махровый окостенелый эгоизм. Эту глыбу не взорвать никаким динамитом. Нужен сверхстресс — война, голод или смерть части родственников. На меня, как всегда, посыпались различного рода обвинения. Вот мой портрет в интерпретации мамы:
1) Бугай, который ничего не хочет делать по дому;
2) Черная овца семьи, грехи которой не поддаются описанию;
3) Грубиян;
4) Неврастеник;
5) Сумасшедший.
Даже к своей внучке мать относится весьма странно. Девочка плохо переносит жару и очень нервно спит. Эту простую вещь мать не хочет понять уже в течение полугода. После ее чудовищных воплей Таня просыпается. Вот что отвечают родители на замечания по этому поводу:
Отец: «Вы отрываете Таню от жизни».
Мать: «У меня нет никакого желания отказываться от своих привычек».