— Да, понимаю… Но этого недостаточно, чтобы заставить их отказаться от Охоты.
Гиббон нахмурился и проворчал:
— Конечно, недостаточно. И ты прекрасно знаешь почему.
— Потому что они считают, что выполняют волю Бога.
— Да, именно поэтому, — согласился Гиббон. — Я видел тому подтверждение в их глазах.
— И таких очень много. — Элис снова вздохнула.
— К сожалению, ты права, — ответил Гиббон. Он не стал снимать с коня седло. — Их действительно целое войско. Мы время от времени сокращаем их число, но место павших занимают новые. Когда мы впервые узнали о них, их было мало, но ходят слухи, что число их постоянно растет и что кто-то направляет их и снабжает оружием и припасами. Значит, надо найти голову чудовища и отрубить.
Элис ненадолго задумалась, потом спросила:
— Ты считаешь, что у них есть главарь, который все время подбрасывает хворост в костер войны?
— Да, я так думаю. И так же думает мой вождь. — Гиббон усмехнулся. — Вождь приходится мне дядей. Ему нелегко одновременно быть и дядей, и вождем. — Присев рядом с Элис, он посмотрел на уже светлеющее небо. — У них есть главарь и, возможно, несколько его приближенных, которые и собирают отряды Охотников. Вероятно, кто-то узнал о нас правду или часть правды. И теперь эти люди хотят нас уничтожить. Но им приходится содержать целое войско, а для этого нужны немалые средства. Так что главарь у них очень богатый человек.
Элис поморщилась и пробурчала:
— А бедняки выполняют его приказы. Они без колебаний убивают женщин и детей, так как верят в то, что мы демоны. Они считают, что мы после смерти отправимся прямиком в ад.
— Да, верно, — согласился Гиббон. — Но нам кажется, что есть люди, которые хотят получить от нас кое-что… И поэтому мы не думаем, что все дело в воле Господа.
Элис взглянула на него с удивлением:
— А чего же они еще хотят, кроме нашей смерти?
— Они хотят получить то, что делает нас такими сильными, что позволяет нам жить так долго. Вот к чему стремятся люди, стоящие во главе этого крестового похода. И ради того, чтобы сохранить нашу тайну, два моих двоюродных брата едва не отдали жизнь. Как-то раз двое Охотников едва не разгадали нашу тайну. А тайна, оказывается, в нашей крови. Мы сами поняли это совсем недавно. И остается лишь надеяться, что эти двое Охотников ничего не успели рассказать остальным. Но насколько нам известно, больше никого из Макноктонов не захватывали в плен, как это случилось с моими кузенами.
— Держу пари, что главари этих людей держат в секрете свои цели, — заметила Элис.
— Я тоже так считаю, — кивнул Гиббон.
Он протянул ей флягу с вином, разбавленным кровью. С каждым разом Элис все охотнее пила вино с кровью. Этот напиток делал ее сильнее, и она об этом знала. Она всего лишь несколько раз прикладывалась к фляге, но и нескольких раз оказалось достаточно, чтобы она почувствовала, как тело ее наполняется силой и энергией. Кроме того, этот напиток обострял ее слух, зрение и чутье, — так сказал ей Гиббон, и Элис уже убедилась, что его слова были чистейшей правдой.
— Как ты думаешь, твои кузены добрались до Камбруна? — спросила она, возвращая Гиббону флягу.
Ей неприятно было сознавать, что приходится пить кровь для поддержания сил, однако Элис понимала, что выхода нет — Охотники были настроены весьма решительно, так что силы ей были нужны как никогда.
— Они еще в пути, но завтра уже должны быть там, если с ними ничего не случилось, — ответил Гиббон.
— Дети их не задержат, — сказала Элис. — Они привыкли к долгим и трудным ночным переходам. И они знают, как надо вести себя а таких случаях.
— Не сомневаюсь, что мои кузены оценят их знания по достоинству, — заметил Гиббон. — И они сделают все возможное, чтобы доставить детей в Камбрун живыми и здоровыми как можно быстрее. А там о них хорошо позаботятся, так что не беспокойся за них, — добавил он с ласковой улыбкой.
Элис тоже улыбнулась:
— Наверное, я так сильно за них переживаю просто потому, что скучаю. Были времена, когда я задумывалась: не сошла ли я с ума, собрав вокруг себя четверых детей? Сейчас мне стыдно в этом признаваться, но иногда я даже думала, что лучше бы их со мной не было. Тогда я думала: мне самой едва ли удастся выжить — так зачем же мне еще и дети?
— Тебе не должно быть стыдно, — возразил Гиббон. — То были мысли, порожденные слабостью после тяжелого дня или после трудной ночи, проведенной в пути и не важно, что ты думаешь, когда падаешь духом, — важны поступки. А ты заботилась о них, держала подле себя, кормила их, прятала и сохранила им жизнь. — Он немного помолчал, потом вдруг спросил: — А им никогда не требовалась кровь?