За мной снова послышался шум мотора, и кто-то громко засигналил, отрывая меня от любования Италией. Я отпрыгнула от дороги и оглянулась. Это оказался маленький красный автомобиль, который явно хотел казаться дороже, чем он есть на самом деле. Возле меня он замедлился, и я разглядела парней, сидящих в машине, – оба темноволосые, обоим лет по двадцать с небольшим. Когда я встретилась глазами с водителем, он улыбнулся и засигналил.
– Успокойтесь, я же вам проехать не мешаю, – пробормотала я. Парень, словно услышав мои слова, перестал сигналить, а потом нажал на тормоза и остановился посреди дороги. Его пассажир, который выглядел на год-другой постарше водителя, открыл окно и ухмыльнулся:
– Ciao, bella! Cosafai stasera[2]?
Я помотала головой и побежала дальше, но водитель снова завел мотор и перегородил мне дорогу.
Прекрасно. Я бегаю уже четыре года и знаю подобных парней насквозь. Не знаю, откуда они взяли, что «я вышла одна на пробежку» переводится как «подкатите ко мне, пожалуйста». И отказать им недостаточно. Они решают, что ты только строишь из себя недотрогу.
Я перешла на другую сторону дороги, повернулась к кладбищу и затянула шнурки покрепче, чтобы не мешали. Глубоко вдохнула, нарисовала в своем воображении стартовый пистолет и… Марш!
Из автомобиля послышался изумленный крик:
– Dove vai[3]?
Я даже не оглянулась. Я знала, что могу обогнать кого угодно, если сильно захочу. Даже итальянцев с их дешевой красной машиной. Я и забор перепрыгну, если понадобится.
Пока я добиралась до кладбища, они успели еще дважды меня нагнать. Наконец они сдались, а у меня, кажется, вспотели даже веки. У ворот спиной ко мне стояли Говард с Соней, но они обернулись, заслышав мои шаги. Или дыхание больного астмой оборотня.
– Ты быстро, – заметил Говард. – Все в порядке?
– За… мной… гнались…
– Кто?
– Парни… на машине…
– Наверное, потеряли голову, когда тебя увидели, – улыбнулась Соня.
– Минуточку. За тобой гнались парни на машине? Как они выглядели? – Говард сжал челюсти и бросил на дорогу взгляд «а не погнаться ли за ними с бейсбольной битой?», и я даже простила его за «Она очень тихая».
– Ничего страшного, – ответила я, отдышавшись. – Просто в следующий раз побегаю по кладбищу.
– Или за ним, – предложила Соня. – Там есть ворота, которые ведут на высокий холм. По нему бегать сложнее, виды там чудесные и машины не ездят.
Говард все еще пыхтел, как разъяренный бык, и я решила сменить тему:
– А где Йоргенсены?
– У нас возникли… разногласия, – ухмыльнулась Соня. – Они решили сами устроить себе экскурсию. – Она махнула рукой на кладбище. Глория бодро шагала между могилами и тащила за собой Хэнка. – А твой папа как раз говорил о том, что хочет отвезти тебя поужинать во Флоренцию.
Говард кивнул, и его лицо смягчилось.
– Можем прогуляться мимо Дуомо[4] и зайти поесть пиццу.
Мне полагается знать, что это такое? Я переступила с ноги на ногу. Скажу «да», и мне обеспечен ужин наедине с Говардом. Скажу «нет» – и меня, скорее всего, ждет то же самое. Что ж, по крайней мере, посмотрю на город. И Дуомо, чем бы оно ни было.
– Ладно.
– Отлично! – обрадовался Говард, как будто я сказала, что мне очень хочется пойти. – Сможем поговорить. О всяком.
У меня тут же душа ушла в пятки. Разве мне не полагается неделька-другая милости перед тем, как Говард огорошит меня заготовленным оправданием? То, что я сюда прилетела, для меня уже слишком.
– Пойду домой, – сказала я и вытерла пот со лба, чтобы никто не заметил, как я расстроена.
Соня поспешила за мной.
– Не зайдешь ко мне по пути? У меня есть одна вещь твоей матери, и я с радостью тебе ее отдам.
Я посторонилась, отойдя на лишние шесть дюймов:
– Простите, мне надо в душ. Давайте в другой раз?
– О… – Она нахмурилась. – Конечно. Но ты заходи, когда будет минутка. Вообще-то я могла бы…
– Спасибо большое. До встречи.
Я побежала вперед, чувствуя на себе тяжелый взгляд Сони. Мне не хотелось ей грубить, но у меня не было совсем никакого желания забирать эту загадочную вещь. Мне постоянно отдавали то, что принадлежало моей матери – в основном фотографии, – а я не знала, что делать с этими сувенирами из моей прежней жизни.