Одетта махнула мне рукой:
– Что ж, мы очень рады, что ты приехала. Это лето, пожалуй, самое скучное в жизни Рена. Я как раз сегодня утром советовала ему почаще выходить из дому.
– Брось, мам. Я же не сижу взаперти все время.
– Я просто заметила, что, как только из города уехала одна ragazza[9], ты внезапно потерял всякий интерес к прогулкам.
– Я гуляю, когда хочу. И Мими тут ни при чем.
– Что за Мими?
– Его возлюбленная, – театральным шепотом объявила Одетта.
– Ма-ам! – простонал Рен. – Мне же не девять лет! На столе зазвонил телефон, и Одетта бросилась разбирать бумаги, кисточки и краски.
– Да где же?.. Pronto[10]?
В дверном проеме возникла маленькая девочка в трусах с рюшечками и черных туфлях.
– Я покакала!
Одетта подняла вверх большие пальцы обеих рук и ушла в глубь дома, что-то бегло говоря по-итальянски в телефонную трубку.
Рен простонал:
– Габриэлла, тебе не стыдно? Возвращайся в уборную. У нас гости.
Девочка пропустила его слова мимо ушей и повернулась ко мне:
– Ти chi sei[11]?
– Она не говорит по-итальянски, – сказал Рен. – Она из Америки.
– Anch’io[12]! Ты подружка Лоренцо?
– Нет, я встретила его на прогулке. Меня зовут Лина. Девочка внимательно меня рассмотрела.
– Ты похожа на principessa[13]. Наверное, больше на Рапунцель, из-за твоих безумных волосьев.
– Волос, а не волосьев, Габриэлла, – поправил ее Рен. – И называть их безумными не очень-то вежливо.
– Вообще-то она права, – признала я.
– Хочешь посмотреть на моего criceto[14]? – Габриэлла подбежала ко мне и схватила меня за руку. – Пойдем, principessal Тебе он понравится. У него такая мягкая шерстка!
– Хорошо.
Рен положил руку ей на плечо:
– Не надо, Каролина. Габриэлла, она не хочет. Ей скоро уходить.
– Я не против. Я люблю детей.
– Нет, уж поверь мне. Войти в ее комнату – это как ступить в волшебный портал. И оглянуться не успеешь, как будешь играть с Барби пять часов кряду и откликаться на «Принцесса Искорка».
– Nonè vero[15]? Лоренцо! Какой ты гадкий!
Рен сказал ей что-то по-итальянски, и Габриэлла взглянула на меня так, будто ее предали, выбежала из комнаты и захлопнула за собой дверь.
– Что такое criceto?
– На английском это… хомяк вроде бы? Маленький надоедливый зверек, бегает в колесе?
– Да. Хомяк. Она милая.
– Иногда. У тебя есть братья или сестры?
– Нет. Но я часто присматривала за детьми наших соседей в Сиэтле. У них были тройняшки, всем мальчишкам по пять лет.
– Ух ты!
– Когда их мама оставляла ребят на меня, она говорила: «Главное, чтобы они выжили, а остальное уже не так важно».
– И ты их связывала?
– Нет, но в первый раз мы с ними по-дружески подрались, и они меня полюбили. К тому же я всегда приходила с полными карманами фруктовых вкусняшек. – На маминых похоронах один из мальчиков спросил меня, почему я больше к ним не прихожу. А его брат сказал: «Ее мама очень долго спит, и она больше не может с нами играть».
От воспоминаний у меня защемило сердце.
– Мне пора идти. Говард, наверное, уже меня ищет.
– Да, конечно. – Мы прошли через гостиную, и Рен остановился у входной двери:
– Слушай, не хочешь пойти со мной завтра на вечеринку?
– Э… – Я отвернулась и тут же потянулась завязать шнурки.
Всего лишь вечеринка. Обычное дело для подростков. После маминой смерти все мероприятия, связанные с толпами народа, стали походить на быстрое восхождение на гору Эверест. К тому же последнее время я пугающе часто говорю сама с собой.
– Я спрошу у Говарда, – наконец ответила я и выпрямилась.
– Ладно. Я могу забрать тебя на своем скутере. Около восьми?
– Наверное. Я тебе позвоню, если решу пойти. – Я потянулась к дверной ручке.
– Погоди, у тебя нет моего номера. – Рен схватил со стола ручку, взял мою руку и быстро нацарапал номер.
Я почувствовала его теплое дыхание, и он еще мгновение держал меня за руку. Ох. Рен посмотрел на меня и улыбнулся:
– Ciao, Каролина. До завтра.
– Возможно. – Я вышла из дома, не оглянувшись. Я боялась, что он заметит яркую улыбку, появившуюся у меня на лице.
Глава шестая
Из-за этого «Рен-держал-меня-за-руку» происшествия у меня в животе запорхали бабочки, но они быстро исчезли после того, как мы сели в машину с Говардом. Атмосфера была, мягко скажем, неуютной.