— Я отступлю, Ямочки, — моё прозвище внезапно прозвучало отнюдь не по-детски, — даже если это пойдёт вразрез со всем, чего я хочу, я отступлю, но ты должна сама попросить меня. Ты хочешь, чтобы я отступил?
— Нет, — выпалила я.
Его поза смягчилась, но он не расслабился и не разжал руки. Просто сейчас он скорее напоминал дерево, чем человека из стали.
— Но я не могу предпринимать никаких шагов, не так ли?
Я сглотнула и покачала головой.
Он наклонил голову, как будто пытался запомнить правила. После паузы он сказал:
— Я не делюсь тем, что принадлежит мне.
Эти слова были подобны жидкости для зажигалок, которую вылили прямо внутрь меня, из-за чего там начало разгораться что-то яростное и глубокое.
— Хорошо, потому что я тоже не люблю делиться.
Улыбка промелькнула на его губах, ударила прямо в моё сердце и заставила его биться быстрее.
— У меня есть свои условия.
— О?
Я сглотнула, пытаясь смочить горло, которое было таким сухим, как штукатурка.
— Я слушаю.
— Я не буду прикасаться к тебе, но я должен видеть тебя каждый день, и не издалека.
— Хорошо.
— Я хочу знать, чем ты занимаешься и где ты, и я хочу знать об этом не через парную связь. Не то, чтобы я собирался стать сталкером, но в Боулдере сейчас находятся ручейные, и я доверяю этим ублюдкам ещё меньше, чем Лиаму, что говорит, мать его, о многом.
Я никогда не слышала, чтобы Август так много ругался. С другой стороны, он больше не был нежным мальчиком, в которого я была влюблена, он был мужчиной, пережившим человеческие войны и стычки стай.
— И прежде чем ты оставишь комментарий по поводу моей ужасной ругани, знай, что я брошу сто долларовую купюру в мамину банку для ругательств, и ты будешь свидетелем того, как я это сделаю, потому что я положу её туда завтра вечером во время ужина у них дома, ужина, на который ты придёшь. И на который ты можешь привести Джеба.
Я выставила ногу в сторону и положила руку на бедро.
— А что, если я не захочу идти завтра вечером на ужин к твоим родителям?
Вообще-то я хотела, но мне не понравилась форма его приглашения.
Его взгляд сделался вызывающим.
— Тебе не обязательно приходить, но это разобьёт мамино сердце.
Моя рука соскользнула с бедра.
— Это удар ниже пояса. Как я могу теперь не пойти?
Его улыбка стала немного шире и немного более плутоватой. Ему нравилось выводить меня из себя.
— Знаешь, если бы ты просто спросил меня, я бы сказала «да».
— Я просто хотел увидеть, как вспыхнет твоё лицо, Ямочки. Просто хотел увидеть, как твои глаза приобретут этот потрясающий голубой оттенок, который появляется, когда ты очень взволнована. Хотя я бы предпочёл сделать их более голубыми, используя… другие методы.
Я была почти уверена, что мои глаза только что стали намного голубее.
Он поднёс руку к моему лицу, но прежде чем смог прикоснуться ко мне, сжал пальцы в кулак.
— Мой период выздоровления после крушения вертолета просто летит ко всем чертям. Похоже, это будет намного сложнее.
Он резко опустил руку.
— Может быть, — я облизала губы, — может быть, нам не стоит проводить слишком много времени вместе. Это всё усложнит.
Он фыркнул.
— Эти условия не подлежат обсуждению.
Я шлёпнула его, но тут же отдёрнула руку, шокированная тем, что первая нарушила правило.
Он уставился на мою руку.
— Никогда не думал, что буду жаждать того, чтобы меня шлёпнули, но если это предел нашего физического контакта, тогда шлёпай на здоровье.
— Я вообще не должна была этого делать, — сказала я, втянув губу.
— То, что ты делаешь со своими губами. Постарайся не делать этого, когда мы вместе.
Он отступил на шаг, как будто это могло каким-то образом ослабить напряжение, натянувшее связь между нами.
Я высвободила губу.
— Прости.
— Не извиняйся, милая. Не твоя вина, что меня так чертовски к тебе влечёт.
Дрожь пробежала по всему моему телу.
— Мне, наверное, пора идти, да?
Он пригладил ладонью свои тёмные, коротко стриженые волосы, затем оглянулся на строительную площадку. Мы были достаточно далеко, чтобы наш разговор мог быть услышан, но достаточно близко для того, чтобы мужчины могли наблюдать за нами. Когда он снова посмотрел на меня, я заметила, что он прищурил глаза.
— Да. Тебе, наверное, следует это сделать, потому что я близок к тому, чтобы уволить целую кучу народа.
Я нахмурилась.
— И если ты когда-нибудь снова наведаешься сюда, надень муу-муу1 или что-нибудь попросторнее.