— К тебе же записан Сидоров Иван Петрович, верно? Я и есть он. Так что спешить не обязательно, у нас достаточно времени.
— Вообще-то, я людей принимаю не бесплатно, — зло зашипела я. — И вот такие номера с подставными клиентами лишают меня дохода.
— Знаю, поэтому консультацию я уже оплатил. Если не веришь, зайди в программу банка, проконтролируй, — предложил он, кивая на монитор.
— Как погляжу, куда ни плюнь, ты со всех сторон подготовился, — усмехнулась я. — Сначала, так понимаю, разузнал, что сегодня у Захара дела в области, он при всём желании быстро в офис не вернётся и не прогонит тебя, как в прошлый раз. Потом ты заставил какого-то мужика записаться ко мне под видом клиента именно на этот день и этот час. Затем предусмотрительно оплатил консультацию, чтобы я не возмущалась. Тимур, а с чего вдруг, ради разговора со мной так много телодвижений? Неужели потаскушка, коей ты меня ещё не так давно называл, этого стоит?
После упоминания о том, как Калинин меня оскорблял, он не только разорвал между нами зрительный контакт, отведя взгляд в сторону, но и скривился, как от зубной боли.
Даже несмотря на то, что в последнее время поведение Тимура по отношению ко мне можно назвать сносным, это всё равно странная реакция для человека, который без зазрения совести выплёвывал мне в лицо обидные слова и при этом был собой крайне доволен.
— Лера, я сожалею обо всём, что наговорил тебе в тот день. Ради бога, прости.
Если бы в своё время лично не удостоверилась, как убедительно врёт Калинин, скорее всего, меня бы растрогали, и его переполненные раскаяньем глаза и пропитанный виной голос, но я хорошо помню, как Тимур признавался мне в любви, обещал до конца дней держать за руку, а уже на следующий день без объяснений меня бросил и в качестве прощального подарка прислал сотрудницу с приказом о моём увольнении, чтобы лишний раз не мозолила ему глаза в офисе, так что отпущение грехов, по крайней мере, от меня, ему не видать.
— Из чувства благодарности за спасение в этих чёртовых горах я бы могла сделать вид, что принимаю твои извинения, но после выходки в баре, где ты подкатил к моей пьяной подруге и устроил ей целый допрос обо мне, даже не хочу заставлять себя притворяться. Так что засунь себе своё «прости» в самое тёмное место и катись мячиком.
— Я не приглашал Риту за столик, это она изъявила желание со мной познакомиться, — ровным тоном оправдался Калинин. — Да, я воспользовался ситуацией и расспросил её о тебе. Между прочим, ни на секунду об этом не пожалел. Узнал много полезного. Ты развелась, потому что твой муж был больным ревнивым уродом, который до сих пор регулярно сворачивает тебе кровь, — к этому моменту от хладнокровия Тимура и следа не осталось, он говорил громко и эмоционально, только что по столу кулаком не стучал. — Лера, ведь ты неглупая и не самый последний юрист, какого чёрта молчала об издевательствах бывшего мужа? Неужели не понимала, что этим самым только развязала ему руки? Он мог легко где-нибудь в подворотне тебя придушить, а так как ты никому на бывшего благоверного не жаловалась, вопросов бы к нему не возникло. И показания одной-единственной Риты роли бы не сыграли, ведь всем остальным ты говорила, что у вас с мужем было всё хорошо.
Калинин брызжет слюной и спрашивает с таким недоумением, почему я молчала, потому что он понятия не имеет, каково это — быть в моей шкуре. Да я сквозь землю провалюсь, если хоть кому-нибудь, кроме Риты, расскажу, что мне пришлось вытерпеть от Николая и как долго эти издевательства длились. Ведь после первого скандала я не ушла, и после второго, третьего, четвёртого тоже продолжала с ним жить. Как последняя идиотка терпела и надеялась, что Коля одумается и у нас всё наладится, а он тем временем с каждым днём только больше зверел и всё глубже меня, как личность, втаптывал в грязь.
— Хорошо рассуждать, наблюдая за ситуацией из-за угла, — прохрипела я, и чтобы хоть как-то унять резко разыгравшуюся головную боль указательными пальцами обеих рук принялась растирать виски. — Тебе, конечно, неоткуда это знать, но очень стыдно признаться во всеуслышание, что человек обещавший тебя оберегать и любить, в действительности постоянно над тобой издевался. И только женщина, побывавшая на моём месте, может понять почему. Вот ты сейчас знаешь, но, кроме того, что мне больше не хочется попадаться тебе на глаза, вообще ничего не изменилось.
— Ты не права, изменилось, — категорично заявил Калинин, а для пущей убедительности своих слов, упёрся кулаками в столешницу и как следует надавил. — Впредь ближе, чем на километр он не рискнёт к тебе подойти.