— Когда свадьба? — спрашивает Лукас.
— Нас то пригласишь? — басит Адриан…
— Скоро ребята, скоро, — крепко обнимаю любимую…
— Арнелия! — Я внезапно вздрогнул от своего крика. Щеки мокрые от слез…Очнулся от сна. Оглянулся. Заснул и сам не заметил! Вот что значит начать вспоминать. Все эти года я успешно закапывал в себе все, что было до войны. Забвение… Это все, к чему я теперь стремимся — к забвению…
— Зак, ты в порядке? — Креландка приподняла голову со своего места, смотрит на меня, вытаращив глаза. Подползает ко мне. Ох, жалеет меня! Только этого мне не хватало…
— Убирайся отсюда! — Рявкнул я на нее, а потом издал мучительный стон. Сейчас, мне надо время, чтобы отойти от воспоминаний…
Длинная пауза, а затем тихое:
— Зак, прости ее, она ушла, а ты остался. Ты ничего не можешь сделать для мертвых. Они ушли. Но живые… ты можешь позаботиться о живых. У тебя есть друзья. Я понимаю, ты побывал в аду, и все еще находишься там, я тоже… тоже теряла… мою жених умер, давно, а я не оказалась рядом, когда он нуждался во мне… — Она подползла ко мне, гладит меня по голове. — Отпусти ее Зак, прости и отпусти… — Я рыдаю, Создатели, я жалок, надо срочно остановиться! Я чувствую себя так, словно меня кто-то избил…Все болит…Чего она понимает, тупая креландка…Что такое все это значит? Отчего произошло все это? Что заставило этих креландских людей сжигать наши дома, убивать нас и наших невест? Какие были причины этих событий? Какая сила заставила этих людей поступать таким образом?
— Тшшш, поплачь, это помогает. Расскажи мне про нее…
Часа два тек мутный, черный, без сновидений сон, а когда уже начало светать бледно и нежно мне стала сниться она. Я напрягся, чтобы сфокусировать видение на лице Арнелии, молясь, чтобы оно стало четким, Видение начало исчезать, и чем сильнее я старался удержать его, тем быстрее оно распадалось. Перед тем, как оно окончательно рассеялось, я посмотрел на лицо любимой. Голубые глаза, высокий, чистый лоб, легкая улыбка и ясный взгляд вызвали ноющую боль в груди, она низко склонилась надо мной, поцеловала в щеку: «Прощай и прости меня» — уходит, таит…
Я прислушался. По-видимому, я кричал. Я всегда кричу, когда вижу сон про Арнелию, и каждый раз мне требуется много времени, чтобы прийти в себя. Я лежу на боку, обнимаю мягкую Шиару. Она лежит, гладит меня по волосам, щекам, целует…
Мне хотелось сказать ей что-нибудь, но я не мог. Что-то загорается у меня в груди и мешает сердцу стучать спокойно. Что со мной происходит! Трудно найти слова, когда действительно есть что сказать. И даже если нужные слова приходят, то стыдишься их произнести. С трудом разомкнул сведенные губы, сил нет, я выжат как половая тряпка:
— Пошла вон, — тихо скрипя, приказываю ей… — Убирайся!
Целует, ее пальцы обводят контур моих губ, я едва могу шевелить ими:
— Я не люблю тебя! Ненавижу! — Почему в моем голосе совсем нет силы! Проверила мои клыки на прочность, поцеловала меня, ее глаза теплые и задумчивые. Я тяжело дышу:
— Креландка! Уйди от меня!
— Лежи тихо…
Проверяет мои уши, да, все еще на месте, я крепко прижал их к голове. Подергала, да, не отрываются…Склонилась надо мной…
— Я не могу… — просипел я. — Я просто не мо-гу…
— Я тоже не могу, — мягко отозвалась она. — Без тебя не могу…
Положила руку на грудь, залезла под рубашку… Мои бедра непроизвольно дернулись, и я застонал снова. Внутри все пекло, как в середине солнца, кожа стала сверхчувствительной, я почти ослеп… А потом гул вырвался откуда-то и устремился к сердцу. Огненная вспышка разнеслась по жилам, как будто в них текла лава, тело охватил пожар, разгораясь жарче и жарче. Пот полил ручьем, руки и ноги задергались. Я уперся головой в плечо Шиаре и прохрипел:
— Я… умираю.
Ободряющий голос прозвучал рядом:
— Не бойся, ты оживаешь, ты со мной, мы вместе. Дыши со мной.
Дышу. Голова и весь мир кружатся.
— Я не люблю тебя..! — Голос срывается, смотрю на небо тоскливо…
— Посмотри на меня.
Мои пальцы глубоко воткнулись в мягкую рыхлую землю, но я повиновался, я распахнул глаза и… пропал.
Одним движением я оседлал ее. Она лежит подо мной такая желанная, такая маленькая и покорная. Тянется ко мне. Перехватил ее руки, прижал к земле.
— Я не хочу быть с тобой… — Почему мой голос так жалко звучит?