Ну конечно эта дура согласилась! А Рем о чем думал — брать женщину на войну. От злости у меня круги перед глазами вспыхивают.
— Никуда ты не пойдешь! Дадим тебе группу сопровождающих и в Поселение!
Все обернулись, кто-то ахнул.
— Чего уставились? — Сейчас озверею. Схватил эту дуру за локоть, потащил подальше от любопытных взглядов. Тряхнул ее хорошенько:
— В Поселение пойдешь! Поняла! — Сквозь пелену усталости пробилась одна четкая мысль: Шиара должна быть в безопасности.
Смотрит на меня, глазами сверкает.
— Нет, не поняла! Вы там все повзрываетесь, дурак!
— Я теперь сам умею эти ловушки различать!
— И каждую третью пропускаешь, тупой осел! Прекрати приказывать мне!
Наши вопли разносятся по всему лагерю. К нам подходит Сай, останавливается на безопасном от меня расстоянии, знает, что я опасен, когда в таком состоянии:
— Зак, клянемся, мы будем оберегать твою женщину…
Мы оба взвились громким криком одновременно:
— Это не моя женщина!
— Я не его женщина!
Сай примирительно выставил руки:
— Понял, ошибся…
Глубокая ночь. Все разошлись спать. Я оставил Шиару, спящей, укутанной в теплые одеяла. Подошел к лежащему на опушке Рему. Он приоткрыл один глаз, услышав меня. Я плюхнулся рядом с ним, со стоном наслаждения вытянул уставшие, гудящие ноги…
— Хреново выглядишь малыш, — приподнял его голову, положил себе на ногу.
— Похудел, поседел…
Рем бледно усмехнулся:
— Да ты тоже мясом не очень то оброс…Помолчал, повозился немощно, устраиваясь поудобнее, я помог ему подтянуться повыше…
— Я рад, что ты вернулся Закки, мне очень тебя не хватало…
— Я тоже, тоже рад… — Покрутил голову подопечного, рассматривая. — Повзрослел ты, мальчишка. Не видел тебя с самого императорского мальчишника. Ну, рассказывай…
— Я влюбился! Знаешь, она самая лучшая! Ее зовут Мира… — Рассказывает, глаза ожили, на щеках выступил слабый румянец. Как увидел ангела, как танцевал с ней на балу, а она вдруг заступилась за него, церемония, его смерть, побег, лес, покраснел, ну, дальше личное…
Я посмотрел на его ошейник, подергал, поковырял:
— Да, серьезная штуковина…
Свадьба, беременность…
— Поздравляю, малыш Реми, ты скоро будешь папочкой!
— Зак, она там умирает! Мне так страшно!
— Вытащим, не бойся. Я же с тобой. Я лично пойду за ней…
Рем слабо улыбнулся, чуть расслабился, он привык мне доверять:
— Нянька Закки, — я усмехнулся, вспоминая свою старую кличку. — Она хорошая, твоя креландка, мне понравилась и ребятам тоже…
— Она не моя и не креландка, — Рем удивленно вскинул на меня свои гигантские глаза, выглядевшие еще больше на похудевшем лице, — она из какой-то там Гренадии, завоеванной Креландией.
— Да какая разница, мне нравится твоя женщина…
— Она не моя женщина, засранец.
— Твоя, твоя, рассказывай…
Я рассказал. Тюрьма, пытки, Томеррен, побег…
— Они теперь знают где поселение. Кто-то из наших не выдержал пыток…
— Да, но входа не нашли, скалы обстреляли, на пикник девчонок наткнулись…
Рем вздохнул грустно…
— Ты был там так рядом… Жаль, ты не знал…
— Жаль… — Помолчали. Я вижу, как Рем устал, под его губами и скулами залегли тяжелые синие тени.
— Давай спать малыш…Тебе Арнелия привет передавала…
— Отпустил, да? Наконец то… Закки, я так долго держал тебя, а ты все вырывался, — бормочет сонно, — а я все не отпускал, я так устал, а ты такой сильный, было тяжело…Я рад…
— Его глаза закрываются, голос мягко уплывает в сон. Я вижу как он ослаб, у меня щемит сердце от боли за друга, брата, воспитанника… Рем заснул тревожным сном, между его бровей залегла складка волнения… Немыслимой силы аура Владыки перестала давить на окружающий мир. Природа очнулась. Кажется, даже трава приподнялась с облегчением. Послушался вдруг звон комаров, уханье ночных птиц, деревья зашелестели, заскрипели…
Подошел, шатаясь от усталости, Ричард:
— Спит?
— Да, — шепчу.
— Наконец то заснул сам. Ты просто волшебник, Зак. Он уже несколько ночей не спит.
— Как он? — Хотя чего спрашиваю, вижу ведь все…
— Еще чуть-чуть и в кому впадет. Я ничем помочь не могу. Он очень слаб. Твое возвращение обрадовало его очень…
— Я знаю…
Глава 9
Мира
Темная туча наплывала над далеким лесом предгорьев, подчеркивая, сгущая кинутые на землю линялые, непередаваемо-грустные краски вечера.