Неожиданно поднялся ветер. Я удивленно моргнул. Рем лежит, бессильно откинувшись на носилках. Никто, кроме меня на него не смотрит — все заняты разговором. Ветер все крепчает. Темнота вдруг опустилась на землю черным пологом и резко приглушила все звуки. Все удивленно стали озираться — что происходит? В низине неожиданно установилась мертвая тишина. Люди замерли — ну что за беда пришла? Вдруг налетел очень теплый ветер, словно набравшись сил после краткой передышки, резко переменился на восточный, и принялся жестоко хлестать промокших людей колючими от жара потоками сухого воздуха. Ветер набирал силу — в небе затолпились облака, торопясь покинуть это негостеприимное место. Дождь прекратился внезапно, вечернее небо вспыхнуло, озаренное алыми лучами неизвестно откуда появившегося солнца.
Так, похоже я догадываюсь, что происходит с природой. Пока все еще озираются и удивляются случившемуся на их глазах чуду, я тяжело подошел к носилкам с мгновенно ослабевшим Владыкой. Рем резко побледнел, с глубочайшей волнующей яркостью я увидел, как его лицо теряет человеческие краски на моих глазах, внезапно осунувшееся лицо его с каким-то фиолетовым оттенком заострилось.
— Балуешься Владыка? — Тихонько спросил я, наклонившись к нему, — тучки разгоняешь?
— Тихо Зак, — заговорчески шепчет Рем, — не говори никому, а то Ричард меня убьет. Просто Мира замерзла очень, а ей нельзя заболевать. — Умоляюще смотрит на меня. Знает ведь, что нашкодил. Ну что с ним поделаешь. Мира действительно выглядела замерзшей. Ей, да и всем нам, предстояла бы очень тяжелая ночь. Попробуй — ка, промокнув до нитки, обсушиться в сыром лесу, под дождем, не имея смены одежды и никакого источника тепла, кроме маленького костра. Я вздохнул, грозно похмурился для вида:
— Хорошо, не скажу, только больше не колдуй! Нажалуюсь Ричарду — он тебя усыпит. — Рем поспешно кивает. Ричард такой, он может, а мы все, в том числе и Мира, подержим Владыку, чтобы целителю усыплять его легче было. Я напоследок погрозил Рему кулаком. — «Смотри у меня — ни-ни — я слежу!»
Рем с улыбкой смотрит на веселящихся девчонок, радующихся, что их одежда так быстро высохла. Николас тоже задумчиво смотрит на белого как полотно Владыку, хмурится, идет к Рему, я хмыкнул — сейчас тоже угрожать начнет. Да, вижу, раздувает ноздри, отчитывает. Рем обреченно кивает. Хорошо все-таки, что Рем высушил всех нас, вон и Шиара счастливее выглядит…
Была уже совсем ночь. На небе были звезды и светился изредка застилаемый дымом молодой месяц. Остановка, завтра мы придем в Поселение. Наконец то! Я полностью разрушен, уничтожен. С трудом опираясь на дерево, сполз на землю. Как же я устал! Не только физически, хотя да, тихонько признаю сам себе — я очень ослаб. Я смертельно устал. Любое движение было мучительным. Казалось, каждый мой мускул соединен отдельным нервом с ногой. Стоило лишь попытаться согнуть правую руку, и я начинаю задыхаться от боли. Хотелось просто лечь и не шевелиться. Хотелось потерять сознание. Но устал я не только физически, но и морально — да, что там говорить — морально я полностью уничтожен. Моя душа требует отдохновения, успокоения, я разорван, и остались от меня только жалкие клочки, я заполненн до краев ею, переполнен и уничтожен, мне уже не собраться воедино.
Весь день Шиара провела со всеми этими многочисленными мужчинами, не замечая меня. Ну что ж, отлично, я всегда знал это. Она не моя, не для меня, урода — так, бабочка, залетевшая по воле судьбы на мой угасающий огонь — я брожу в потемках отчаяния…
Сполз на мокрую землю. Устал, устал… Мысли вяло перетекают, переваливаются, как тяжелые шары громозко и медленно громоздятся в черепной коробке…
Голова у меня бессильно свесилась набок, я чуть приоткрыл глаза — раздаются легкие шаги, шуршание, чувствую тяжесть на груди — Шиара уютно устраивается на мне, потягивается, потерлась щекой о мою грудь. Пришла! Ко мне! И вообще уставшему, разбитому человеку спать нужно, и уже ночь глубокая, а все не спится и не спится… Лежу в холодной луже, сапоги мешают, нога диким огнем горит, пояс впился под ребра, ворот душит, и этот кошмар уселся лапками на груди. Пришла! Ко мне! Как же хорошо!
— Ну, все еще дуешься? — Я моментально вспомнил, что все еще не простил ее, нахмурился…
Лежит на мне, земля же мокрая, слушает мое сердце, хорошо то как!
Протянув руку, она пыталась разгладить морщинку озабоченности, залегшую между моих бровей. Она улыбнулась, но морщинка не исчезла. Она погладила меня по щеке. Должно быть, я был страшно бледен. Она нахмурилась, покрутила мою голову в разные стороны, схватив меня за уши.