— Балуешься, Зак? — Раздался рядом спокойный голос моего Господина. — Шалишь?
Я рычу, мотаю головой, сейчас, туман в голове пройдет и здесь всех прибью…
— Ты зачем свою женщину обижаешь?
Невиданная сила прижала меня к земле, гранитная плита на груди, не вздохнуть, сиплю, извиваюсь как червяк в пыли…
— Не моя она, это сучка креландс… — В мыслях снова вспыхнул ствет, и я уже собрался было закричать, но тут мне сдавило горло, а затем резануло болью.
— Отдаешь ее Лиэму?
— Убью… — Хриплю, — всех вас поубиваю, не трогать…Моя!
— Зачем она тебе? Ты ее не любишь, ты ее ненавидишь, правильно?
Боль не утихала, меня рвало на куски, и чтобы остановить боль, я пытался говорить, но стальная рука по-прежнему давила на горло.
— Не на…
— Любишь! Говори — любишь?
Сквозь пелену боли я узнал склонившегося надо мной Рема. Лицо его дрожало и расплывалось.
— Достаточно, идиот? — спросил он.
Давление прошло. Полежал. Покрутил головой.
— Любишь Зак? Или отдаешь?
Я с ревом подскочил на ноги и врезал Рему, «ох, как хорошо, успел, попал!» Будет знать, как давить на меня. Рем отлетел к дереву.
— Ну что, придурок, любишь? — Спрашивает Николас, словно не заметив, что его Господин повержен. — Или тебя еще потрясти? — Я шатаюсь, облизнул резко пересохшие губы, почувствовал кровь…
Ну что они пристали! Я вдруг зажмурился и, обхватив голову руками, медленно опустился на колени. Николас не стал меня удерживать. К нам подскочил Сай…
— Говори, говори — любишь? Любишь? Отдашь? Любишь?
Я упал навзничь, воя и корчась от боли…
— ЛЮБЛЮ! ЛЮБЛЮ! ЛЮБЛЮ! Уро-о-оды! — Все вокруг меня мутилось и ходило ходуном.
Подошел Рем, схватил мою голову, влил что-то из стакана — Крепкое вино обожгло желудок и ударило в голову.
— Любишь, любишь! Все это знают.
Мне казалось, что я очнулся от кошмарного сна, жизнь всей своей силой обрушилась на меня. Люблю — это был самый важный ответ — ответ который я слышал и знал все эти дни и ночи, когда смотрел на нее, любовался ей, когда смерть касалась меня своим крылом и когда после судорог, оцепенения и конца всему жизнь вдруг снова горячо врывалась в меня и заливала мозг своей нарастающей волной… Люблю! Я ее люблю!
— А ты теперь давай убирайся отсюда. — Сказал тяжело Сай, пытаясь вытереть кровь с разбитой губы, — Поговори с ней. Если что-то пойдет не так, я обещаю — у тебя проблемы, позаботься, что у тебя есть время спрятаться.
Рядом плюхнулся Николас. Рем, тряся головой с огромным фингалом под глазом, несет бутылку.
— Пошел вон, идиот!
— Может его отнести к ней? — Засомневался в моих способностях Лиэм. Я зло глянул на него. Давай, давай, пой, птичка, сам с трудом передвигаешься… — Связанного?
— Брысь, Зак. Хочу увидеть тебя не раньше, чем завтра, мы сами вам завтрак в постель принесем…
Мира
— Ах, смотри!
Я схватила Ариэлу за руку. Зак шел, шатаясь, с явным трудом передвигая ногами. Он был весь покрыт кровью и грязью.
— Кто это его так? На нас напали? У входа в пещеру лежит порубленная креландская армия?
Ариэла задумчиво покачала головой.
— Нет, Мира, думаю, я догадываюсь что случилось.
Пожевала губами:
— Если Зак в таком состоянии, представляю, как отделаны остальные…
— Где Шиара? Она ужаснется, увидев его.
Танцует. Да, заметила. Тревожно прислушивается, не началась ли бомбежка… Смотрит на ардорца, тот, покачиваясь, не отрывая глаз, смотрит на нее. Казалось, они разговаривают без слов. С его ободранных костяшек сочится кровь, на шее набухают свежие царапины, все лицо в синяках и ссадинах, с носа и подбородка капает кровь. Эти двое сгорают в пламене любви, они связаны, принадлежат друг другу. Это очевидно всем, кроме этих двух болванов. Зак качнувшись, нашупал стену сзади себя, не отрывая глаз от Шиары, прислонился. Интересно, он здесь упадет или Шиара сможет дотащить его до кровати?
…Они смотрели друг на друга. Оба чувствовали одно и то же. Они не замечали людей вокруг них, они как-будто стояли на пустой площади, и каждый ощущал, как страдает другой…Они принадлежали друг другу…
Шиара, как, притягиваемая его взглядом, медленно двинулась к нему. Она дрожала, и в глазах у нее стояли слезы. Подошла, положила руки на его плечи. Зак склонил голову к ее волосам.
— Люблю… — глухо сказал он, — люблю… Люблю… — Он смолк, дрожа всем телом. Глаза его потускнели и вдруг наполнились слезами.