Я усмехнулась, вспоминая, что впервые я почувствовала ЭТО на следующее утро после свадьбы Зака и Шиары, когда, проснувшись, смотрела, как одевается Рем на свое очередное совершенно последнее совещание. Рем знал, что я себя чувствовала несколько уставшей. Он наклонился ко мне, нежно поцеловал в лоб, в губы, поднес мою руку к губам и поцеловал на прощание пальцы, он бросил взгляд через плечо и с облегчением заметил, что я хорошо выглядела. Цвет лица был здоровым, а глаза — ясными.
— Поспи еще, любимая;
И вдруг легкое трепетание внутри — совершенно новое и одновременно как будто знакомое ощущение. Рем уже стоял ко мне спиной, собираясь покинуть комнату, но почувствовав это одновременно со мной, замер. Медленно обернулся ко мне, шокированно распахнув глаза:
— Это, это…? Что? Та-а-м?
Рем упал на колени около кровати. Замер…Я лежала совершенно неподвижно, надеясь, что это придет снова. И оно пришло: на этот раз целая серия легких быстрых толчков, напомнивших мне почему-то лопанье пузырьков газа.
— Привет маленький монстрик, — тихо сказала я и снова ощутила под рукой легкое трепетание крыльев бабочки.
Мой муж совершенно забыл, что он куда-то собирался, от восторга, шока и счастья он совершенно потерялся, не справляясь с потоком эмоций, обрушившихся на него и на меня. Мы что-то шептали друг другу, я плакала, Рем держал в ладонях мое лицо и целовал, и целовал…
— Я тебе поклоняюсь, любовь моя! — Наконец смог он сформулировать свои эмоции. Его глаза сияли восторгом и любовью и на какое-то мгновение страх перед будущим и все кошмары прошлого улетучились. Остались мы — счастливые родители…Мы, забыв обо всем еще долго сидели, обнявшись. В этом первом движении нашего ребенка было нечто очень личное, только наше, интимное, словно некий секрет, который мы должны были разделить со своим ребенком, знак, который он подал нам, объявляя о своем существовании. Это знание, эта тайна связывали нас, как общая кровь, бежавшая по нашим жилам…
Я знаю как сильно он переживает за мое самочувствие, мы не говорим об этом, но иногда Рем не справляется с барьерами и его тревога прорывает его железный контроль. Несколько дней назад я слышала его беседу с Ричардом о моем состоянии:
— Последнее, что ей сейчас нужно, чтобы я сломался прямо перед ней, или еще хуже, начал орать, потому что напуган до смерти и не понимаю что делаю. — Помолчал, — Насколько все плохо?
В ответ глухой шепот целителя. Я знаю, что Ричард говорит — слаба, плохо набирает вес, постельный режим…
— Разговоры об этой беременности постоянно напоминают мне о том, что если я потеряю ее, я сдохну. Только это успокаивает меня. Я чувствую себя таким чертовски беспомощным…
Мне не надо видеть его, чтобы знать, что тень тревоги омрачает каждую черточку его лица, в глазах плескается отчаяние…
— Не показывай Мире своего беспокойства. Это важнее всего. Ей категорически нельзя расстраиваться и волноваться. Сможешь?
— Да, — сказал он.
Рем сдержал обещание. Он был весел и уверен в успехе, только иногда я видела как глубоко запрятанная боль выныривала вдруг на поверхность его глаз… И лишь мой опытный и наблюдательный глаз мог увидеть беспокойный, тревожный налет на лице Владыки. Только я могла чувствовать с каким страхом бьется его сердце…
Рем ушел. Его боль нарастает. Словно ноющая рана, разлука со мной терзает его грудь…
Мы с Шиарой и Ариэлой медленно поднимались на холм, на каждом шагу обходя торчащие из земли пни и камни. Сегодня я неожиданно хорошо себя почувствовала. Погода была прекрасна, яркое сентяборьское солнышко припекало. Я уговорила девчонок пойти прогуляться со мной, болезной.
— Шиара, брось на секундочку своего зверюгу, пойдем к ручью! — Я воспользовалось редкой минутой, когда Зак куда-то ушел, оставив свою жену в гостиной со мной.
Шиара засмеялась.
— Опасно, ох как опасно так сильно нервировать Зака. А тебе можно?