— Врокин, вот тот, высокий молодой человек на белом коне, да, да, тот красавец — это один из сыновей графа Алекса Врокина и один из самых лучших образцов золоченой молодежи Меронии. Обратите внимание, у него тоже есть раб ардорец, говорят бывший офицер ардорской армии.
Объект нашей беседы заметил наш интерес и подъехал к нам поближе, вежливо приподняв шляпу, представился. Завязался легкий разговор. Оказывается граф прошел всю войну, получил ранение, лечился и снова вернулся на войну.
Он уже целый год в службе в Ардоре, вернулся в Меронию только для прохождения церемонии обладания, возвращается обратно с болью в сердце в эту варварскую страну. Я про себя ухмыльнулась, он совсем забыл упомянуть, что креландская знать душу готова продать и что нибудь еще, только чтобы попасть в богатый Ардор. Служба здесь — это гарантированная обеспеченная жизнь. У графа Врокина две креландские офицерские медали в виде крестика, он с гордостью носит их на красно-белой шинели. Он хорошо сложен, смугл и черноволос; ему на вид можно дать тридцать лет. Поглядывая на меня влажными глазами, он закидывает голову назад, когда говорит, и поминутно крутит усы левой рукой. Видимо наша совместная ночь — дело решенное для него, он не сомневается, что я пала к его ногам, сраженная его героизмом и харизмой. Говорит он вычурно: он из тех людей, которые на все случаи жизни имеют готовые пышные фразы, он важно драпируется в необыкновенные чувства, возвышенные страсти и исключительные страдания. Я скучаю, утомленная его историями. Сейчас он рассказывал о своих любовных похождениях в поверженном Ардоре — рассказ был “очень мил и интересен”, особенно в том месте, где соперники вдруг узнают друг друга, и ардорская девушка, казалось, была в волнении, пытаясь понять какому же герою она все же достанется… Я отвлеклась, прекратив слушать этот бред.
Места были гористые. У гор, как всегда, был свой облик, своя физиономия. Они могучими, высокомерными тенями темнели вдали, молчаливо рассматривая едущих. Я невольно поежилась, казалось, сами горы Ардора недовольны нашим нашествием, я чувствовала угрозу, исходящую от них. Мне казалось, что кто-то неотрывно смотрел на меня, прожигая на мне горячую точку, нервно оглянулась, никого. Господа что-то оживленно обсуждают, прислушалась, граф рассказывает заинтересованным слушателям о церемонии отречения Владыки Ардора:
— Никогда я не преклонил бы коленей, никогда и ни за что, а этот так называемый Владыка, визжал как поросенок и лизал сапоги наместника Томеррена, зверь, чего еще взять с него…
— Ах, долго ли нам еще ехать, — воскликнула баронесса, я так устала! Вот уже третий час трясемся.
Я невольно поджала губы, она устала, сидя в повозке, а мой Рем уже третий час идет, скованный по рукам и ногам. Переживаю.
Барон Раппор тряхнул головой.
—Нам следует проходить четыре мили в день, не менее того.
— Солдатские обозы делают по шесть, а то и более. — Вставил свое геройское слово граф Врокин.
Вдруг воздух прорезал сухой щелчок выстрела, как сухая палка треснула вдалеке. Все дамы взвизгнули. Мужчины снисходительно заулыбались.
— Не волнуйтесь дамочки, это солдаты наверное какого-то партизана пристрелили.
Баронесса побелела как полотно.
— Какой ужас! До смерти? Убил!
Граф Врокин устало вздохнул:
— Конечно это отвратительно, что они никак не могут смириться и продолжают нападать даже на мирно проходящие обозы. Но мы их уничтожим леди, не сомневайтесь.
— Но они же живые, тоже люди, — решила вставить я слово. — Это жестоко…
Граф с сожалением посмотрел на меня, молоденькую дурочку:
— Они звери, дорогая моя Антуанетта, — Разумеется это грязная, неприятная работа. Но ведь это историческая неизбежность. Через нее надо пройти. А потом, они всегда могут стать рабами — смерть это их выбор!
— Да. — баронесса повернулась ко мне. — И лучше жить так, как мы им предлагаем, чем вообще не жить, я то знаю. Мы ведем их к цивилизации, они должны быть счастливы! — горячо воскликнула баронесса, несмотря на свои сорок лет, она была преисполнена оживления и порывов.