— Пьер велел передать всем привет и сказал, что постарается быть здесь к Рождеству.
— Я знал, что он собирается далеко. И надолго. Он что, шел по твоим следам? — Трю снова строгал. Его длинные пальцы вертели вещицу из светлого дерева, из заготовки появлялось что-то, похожее на двурогий гребешок.
— Да тут ничего особенного, — сказал Джуси, — стоит ему увидеть юбку — пробежит за ней хоть пять миль подряд.
От внимания Чериш ускользнул предостерегающий взгляд, который Слоун бросил на Джуси, прежде чем закончил рассказывать случай с неосмотрительным священником и его миссией, направляющейся в Хэрротсберг. Тут Джуси пожелал высказаться.
— Постой! — прервал он Слоуна. — Он самый глупый осел, о котором я слышал. Я не поставлю за них и понюшки табаку, вполне может быть, что с них уже сняли скальпы. Если Джон Хэррод пригласил в свой поселок священника, почему не послал за ним проводника?
— Хэррод слишком торопится основать город, — серьезно сказал Слоун. — А священник и церковь привлекут людей.
— Ха! Как же парень пойдет к священнику, если тот оставил свою шкуру болтаться на каком-нибудь суку?
Чериш беспокойно смотрела то на одного, то на другого, и Слоун поспешил сменить тему разговора:
— Пьер сказал, что Дэниел Бун вернулся в Бунесбург. Вождь Черный Окунь отпустил его после того, как Дэн прошел через строй его воинов. Тех, кого взяли вместе с ним, послали в Детройт обменять на пленных индейцев. Многие думают, что дело тут нечисто и что возвращение Дэниела в одиночку подозрительно. Наверняка он закроет свой форт для шауни. Я-то в это ни на йоту не верю, да если людям понадобится, они и у Бога найдут огрехи.
— Черт, даже не верится, что парни могут быть так тупы.
— Дэниел настаивает на суде, чтобы восстановить свое доброе имя.
Слоун стал рассказывать дальше о нападении гуронов, не забыв и участия Чериш.
— Гуроны застали нас врасплох, — признался Слоун. — Я ожидал встретить индейцев чероки и не особенно волновался — шауни их достаточно напугали: А что слышно от Джона Пятнистого Лося?
Джуси кивнул.
— Он, его сестра и старый вождь стоят лагерем на том берегу реки. С ними куча народу. Однажды вечером Джон пришел сюда с Минни, хм, Голубкой! Она требовала тебя, прямо вынь да положь. А когда я сказал, что нету тебя, вот, ушел, чуть нос мне своим ножом не отхватила. — Джуси перестал смеяться. — Джон так разозлился, что крепко заехал сестренке по уху. — Тут рассказчик усмехнулся: — Да она имеет на тебя виды, Слоун.
Чериш почувствовала, что щеки ее горят от волнения. Ей и в голову не приходило, что у Слоуна могут быть какие-нибудь романтические привязанности. Судя по всему, девушка влюблена в него. С таким именем, Минни Голубка, она, должно быть, полукровка. Чериш спрятала пылающее лицо в шелковистых кудряшках спящей девочки.
— Эта девчонка — самая симпатичная индианка, какую я только встречал, — признался Джуси. — Конечно, в ней только половина индейской крови, это даст себя знать. И Джон ее очень любит.
— Замолчи, Джуси, — спокойно сказал Трю, вынимая трубку изо рта.
— Сам заткнись! Охота тебе влезать! Подумаешь, какая важность!
Разговор прервался. Джуси понимал, что сболтнул лишнее, но что он такого сказал?
Слоун встал и взял у Чериш спящую девочку.
— Сегодня для нее было слишком много впечатлений. Пойдем, Чериш, я покажу, где лежат ее вещи.
Они вместе раздели девочку. Слоун принес ночную рубашку, похожую на мешок, с тесемками внизу и у горла и длинными разрезами для рук.
— А что же делать, если… — Чериш застеснялась. — Куда ей ходить ночью?
Слоун открыл дверцу под умывальником и вытащил большой фаянсовый горшок.
— Это для вас обеих. А утром вынесем. Потом он взбил матрац на кровати.
— Трю говорит, что набил его пухом и положил сверху несколько одеял. Я прослежу за огнем.
— Спасибо.
— Ну, что же, спокойной ночи.
— Доброй ночи, Слоун.
Чериш стояла неподвижно. Слоун помедлил, потом вышел из комнаты, осторожно притворив за собой дверь. Девушка услышала скрип стула, на который он опустился, и тихий голос. Мужчины заканчивали начатый разговор.
Чериш села на краешек кровати и почувствовала внезапную тревогу. Вот так теперь будет всегда. Никогда Слоун больше не заключит ее в объятия, не поднимет на руки, не одарит поцелуем. Быть может, он влюблен в индейскую девушку Минни Голубку? Может, он жалеет о том, что произошло с ними в пути?
Чериш подняла Ору Делл и посадила на горшок. Девочка сонно захныкала, когда коснулась голой попкой холодного фаянса. Окончив процедуру, Чериш подоткнула одеяло в маленькой постельке. Она долго стояла над этой спящей принцессой, мечтая, чтобы эта крошка в самом деле была дочерью ее и Слоуна.
Камин смутно освещал комнату. Чериш задула свечу, вытащила шпильки из волос и аккуратно положила на комод. Потом стянула платье и, даже не заплетая кос, забралась в постель. Всю свою жизнь она мечтала поспать на мягкой пуховой перине и подушке, куда голова проваливается, как в безвоздушную пропасть. Но в этот вечер у девушки было слишком тяжело на душе, чтобы полностью ощутить наслаждение. Она натянула одеяла до самого подбородка и лежала с закрытыми глазами, прислушиваясь к гулу голосов в соседней комнате.
Чериш заснула… Ей снилось, как она плывет по реке прямо в Вирджинию. И вдруг Чериш увидела взмахи загорелых мужских рук: кто-то плыл впереди, указывая, где течение поспокойнее. Вдруг он повернулся, в улыбке сверкнули белоснежные зубы — это был Слоун. Он что-то кричал, но до Чериш не доходило ни звука. Потом повернулся, выгнул мускулистую спину и нырнул. Девушка поспешила за ним в глубину, где они слились, переплетя руки и ноги, и стали погружаться, опускаясь все ниже и ниже…
Вдруг девушка очнулась. Она увидела лицо Слоуна близко-близко. Чериш закрыла глаза и помотала головой, думая, что видение исчезнет. Но нет, Слоун действительно был здесь. Он прошептал, тихо, одними губами:
— Я могу войти к тебе, любимая?
Чериш тихо вскрикнула от радости и приподнялась, чтобы притянуть его к себе. Все ее существо озарилось счастливым светом и наполнилось теплом.
— Ах, Слоун! Я так рада, что ты пришел!
— Я не мог заснуть отдельно от тебя, — он откинул одеяла и, проскользнув в постель, прижал ее к себе. — Я лежал и думал о тебе, я… хотел тебя, — выдохнул Слоун ей в ухо, потом нашел ее губы и целовал долго, нежно, но настойчиво.
— Я хотела, чтобы ты пришел…
— Правда, любовь моя? Правда? — прервал ее Слоун и, не дав договорить, коснулся кончиком языка губ девушки. — Ты здорова? Ты хорошо отдохнула? Ведь я не тороплю тебя, — с этими словами он снял с нее рубашку.
Теперь никаких преград между ними не было.
— Люби меня. Согрей меня своей любовью, как в ту ночь, когда я замерзла.
— Да, радость моя. Тебе будет хорошо. Я обещаю, что не причиню тебе боли.
— Это была прекрасная, сладкая боль, — прошептала девушка.
— Моя обожаемая женщина…
Их губы слились, и один поцелуй был слаще другого. Слоун обвил ее руками, гладя спину и прижимая ее бедра к своим. В ямке у шеи девушки билась тоненькая жилка. Его губы коснулись этого прелестного места, потом подбородка, потом нашли ее рот. Он наслаждался нежностью, сладостью ее поцелуя, звал, играл, страстно сжимал Чериш, пока ее руки не сомкнулись вокруг его шеи.
Ее дыхание замирало, все тело, казалось, растворилось в неге. И чем сладостнее были поцелуи, тем ей хотелось большего.
Слоун прижал к своему страстному, могучему телу тонкий и хрупкий стан Чериш. Он вошел в нее, медленно, плавно двигаясь. Постепенно он стал так стремителен, что эти движения слились в одно. Девушка прижалась к этому мощному телу, будто не желая с ним расставаться. Она как будто перенеслась в другой мир. Невидимые качели поднимались все выше и выше…