— Товарищ младший лейтенант! Мне крышка… Но… не оставляйте здесь. Перенесите на тот берег, — может, эти гады туда не доберутся.
Над ним склонился Воловик:
— Не бойся, друг, не оставим. И о смерти не думай. Лекари зашьют, вылечат. Мы еще погуляем на твоей свадьбе.
Сержант поднял на него страдальческий взгляд:
— Вы ей напишите, дядько Денис. Вы адрес знаете. Отца и Ульяну известите. Только не пишите, что так по-дурному… Скажите, что в бою…
Его положили на плащ-палатку и понесли через мост. Савельевцы спешили изо всех сил. Радичу тяжело было смотреть на своих заросших и запыленных боевых друзей. Часто мелькали белые повязки бинтов, сквозь которые проступала кровь. Раненные в ноги шли, опираясь на винтовки, костыли или на плечи своих товарищей. У всех на лицах — и гнев, и печаль. Тяжкие вздохи, ругательства, проклятия… Родное воинство! Что тебя ждет впереди?
Немецкая авиация все еще висела над переправой. Но вот появились наши «ястребки», и завязались воздушные бои. В небе непрестанно возникали и медленно таяли дымки от разрывов. Один фашистский самолет загорелся и упал в воду рядом с мостом.
…На какое-то время переправа опустела. Но вскоре на ней появились немецкие автоматчики. Вот тогда и налетели наши пикирующие «петляковы», начали сбрасывать бомбы на понтонный мост. Но бомбы ложились рядом с мостом, по обеим его сторонам, вздымая водяные фонтаны.
Радич видел: загорелся наш самолет и круто пошел вниз. «Почему он не выходит из пике, почему летчик не выбрасывается с парашютом? — в страхе подумал Зиновий. — Неужто идет на таран моста?»
От брюха самолета тяжело отделилась бомба. «Вот что он решил! — подумал Радич. — Чтобы наверняка разрушить мост, бросил бомбу и сам падает на нее. Он таранит мост…»
Бомба и пылающий самолет почти одновременно упали на мост, разрушив его.
VI
Когда генерал-майор Малинский, новоназначенный командующий резервной армией, прибыл в Новосамарск, первые дивизионы Днепровского артиллерийского училища уже грузились в вагоны для передислокации. Малинский приказал начальнику училища комбригу Попову немедля всем курсантским составом занять оборону по левому берегу Днепра на участке Ламовка — корпуса мясокомбината. Заметив, что комбриг хочет ему что-то сказать, генерал предостерегающе поднял руку:
— Знаю, что у вас одни винтовки. Нужны орудия, пулеметы, гранаты. Нужны войска. Все, что найду, брошу вам на помощь. Поймите одно: не остановим врага здесь — перед ним откроются ничем не защищенные подступы к Донбассу. А нам необходимо еще выиграть время для эвакуации оборудования заводов, имущества колхозов и совхозов, населения. Мы во что бы то ни стало должны остановить его. Продержитесь неделю-полторы, пока я переформирую и пополню резервную армию. Продержитесь — приказываю и… прошу вас.
— Сделаем все, что в наших силах, — твердо пообещал комбриг.
В полдень курсанты артучилища из Новосамарска направились на боевые позиции.
Колонна двигалась медленно. Пошел сильный дождь, дорога — забитая, кроме всего прочего, встречным потоком беженцев — мгновенно раскисла. Не только бойцы, но в густо замешенной сотнями ног грязи увязали и лошади, тянувшие обозные подводы.
— Этого только нам не хватало — грязь месить, — недовольно сказал Матвею Жежеря, будто тот был виновником происходящего.
— Черт возьми, как плохо все складывается, — озабоченно ответил Добреля. — Пока держали оборону за городом — жара свирепствовала, земля, как камень, затвердела. А брызнул дождь — и уже расквасилась.
Шли вдоль ровного широкого поля, на котором стояла неубранная кукуруза. Большие початки — по два, а кое-где и по три на стебле — тяжело обвисали, желтые, покрученные листья безвольно опустились, касаясь земли. В междурядьях желтел бурьян. «В этом году, видно, не сумели как следует обработать пропашные культуры», — не отрывая взгляда от кукурузного массива, с тихой печалью подумал Добреля, и ему вдруг вспомнилось родное село Сергеевка… Белая хата за стволами высоких акаций, за нею — сад, сбегающий узкой полоской по склону, до самого пруда, поросшего камышом. Там, в селе, наверное, солнечный день стоит. Односельчане косят хлеба, подводами возят на тока, где мирно рокочут молотилки. Женщины в белых платках, опущенных низко на глаза от солнца, движутся с граблями по полю, вслед за косарями… Дома еще и не знают, что он, Матвей, уже побывал в бою, уже мог бы и в земле лежать, как лежат в ней многие его побратимы. Лежат парни в земле, а родители их ничего не знают, еще ждут от них писем, еще, может, смеются, веселятся…