Как он должен был действовать тогда? Где взять силу, чтобы остановить стихию, катившуюся по шоссе и по обеим его сторонам? Ведь этот бурлящий поток, гонимый страхом смерти, сомнет, раздавит его и отбросит прочь со своей дороги. Да если бы даже и удалось остановить, что он мог предложить этим людям? Вернуться назад? Но он и сам не знал точно обстановки, сложившейся там, на Днепре. И, глядя на шоссе, он в этом беспорядочном, суматошном встречном движении вдруг увидел стройную колонну, шедшую спокойно и уверенно, четко отбивавшую шаг. Во главе колонны шли подтянутые, собранные, аккуратно одетые командиры. Колонна так разительно контрастировала со всем окружающим, с потоком беженцев и отступающих, что генерал остановил свою машину, спросил, кто они и куда идут. Да, у него никакого другого выхода не было, кроме одного: отменить приказ Генштаба об эвакуации училища и взять на себя всю ответственность, приказав курсантам немедленно вернуться на боевые рубежи.
Что же он им скажет сейчас, этим юным воинам, которые, не приступив к занятиям в училище, мужественно приняли на себя удар опытных и вооруженных до зубов фашистских подразделений? У курсантов не было ни военных знаний, ни опыта, но какую храбрость, отвагу, настоящее геройство проявили они в боях! Ясно, что их несокрушимая духовная стойкость, железная воля к победе шла от безмерной любви к Родине, оказавшейся в смертельной опасности…
Но сейчас он, генерал Малинский, не будет говорить пышных слов, чтобы ненароком не принизить высокого подвига. Подняв голову, негромким голосом, по-отцовски просто и искренне сказал:
— Товарищи курсанты и красноармейцы! Славные воины! — На какой-то миг умолк, преодолевая волнение, затем вздохнул полной грудью и произнес: — Спасибо вам, сыны мои, за ваш тяжкий труд. Вы сделали все, что смогли. Я верил в вас, но, честно говоря, не ожидал, что совершите такой высочайший подвиг.
После этих слов он надел фуражку и пошел на правый фланг. Проходя мимо шеренги и крепко пожимая руку каждому бойцу, кратко говорил:
— Спасибо вам. Благодарю от всей души…
Рукопожатие командира и сердечные слова взволновали курсантов и савельевцев. Полковник Батюк прочитал приказ, в котором выражалась благодарность всем курсантам и бойцам. Одиннадцати из них, в том числе Жежере, Бессарабу и Печерскому, было присвоено звание младшего лейтенанта, нескольким младшим лейтенантам, среди которых назван и Радич, присваивалось звание лейтенанта. Двадцать человек награждались орденами Красного Знамени и Красной Звезды. Васе Поддубцу и Светлане Лукаш вручили медаль «За боевые заслуги». Курсанты, которым было присвоено командирское звание, вливались в полк Савельева.
Над войсками, отходившими из района Днепровска, снова нависала угроза, уже со стороны Полтавы. Училищу поставили новую задачу — отойти на шестьдесят километров на северо-восток и занять оборону перед селом Варваровка с тем, чтобы после подхода резервов из Павлополя отправиться на Урал, а полк Савельева получил приказ двигаться по направлению к узловой станции Синельниково.
VII
Полк Савельева отходил на Покровку, там его ожидало пополнение. Без отдыха он прошел более сорока километров и остановился за большим селом, где необходимо было передохнуть и подкрепиться.
Вечерело. Обед закончился, когда солнце закатилось за горизонт. Земля была сухой и горячей. Подполковник Савельев объявил трехчасовой отдых, после которого предстояло идти дальше.
Лейтенант Радич лег на привядшую траву под молодым кленом и, подложив под голову скатку, с наслаждением закрыл глаза. Устало гудели натруженные ноги, чувствовалась ломота в плечах, однако он быстро заснул. Но короток сон командира на войне: через час Зиновий проснулся. Сел и потер виски. Им овладело беспокойство. «Отчего мне так тревожно на душе? — подумал лейтенант. — Вроде бы ничего страшного не снилось». И вдруг сердце сжалось: где-то поблизости прокричал сыч. «А, чтоб тебе пусто было! — вздрогнув, откликнулся Радич. — Как ты меня напугал. Что вещуешь, ночной дьявол?»