Жежеря после долгого молчания проговорил:
— У какого-то села я подошел к группе женщин, работавших на рытье окопов. Разговорился с ними. Одна и говорит: «Я долго не верила, что придется эвакуироваться, и не собиралась в дорогу. А когда уже немцы захватили полгорода и вышли в нескольких местах к Днепру, похватала вещи, попавшие под руку, полила фикус, взяла детей и пустилась в путь. Думала, не пропадет, не засохнет фикус — скоро вернемся. А сейчас, как посмотрю, что наши войска идут и идут на восток, о скором возвращении даже и думать нечего». — Андрей поднял сжатую в кулак руку, погрозил, приговаривая сквозь стиснутые зубы: — Ну, теперь, если придется идти в бой, я этого фашиста зубами грызть буду!..
…Ночью полк сделал привал всего на один час, а на рассвете вступил в Покровку. Большое село, раскинувшееся по обоим берегам реки Волчьей, приветливо белело аккуратными хатами. В садах уже опадали с деревьев листья. На улицах в этот ранний час было людно, причем большинство — военные. По песчано-глинистым улицам шныряли «эмки» и полуторки. Грузовики один за другим выезжали из села, направляясь на фронт. В кузовах — ящики с боеприпасами и продовольствием.
После завтрака и короткого отдыха в одном из корпусов сельскохозяйственной школы подполковник Савельев приказал бойцам и командирам привести в порядок оружие, обмундирование, искупаться в реке, побриться.
И как раз в тот час, когда литфаковцы, искупавшись и постирав свое белье и гимнастерки, отдыхали, лежа на бугорке у тихой и неширокой степной реки, к ним со стороны села приближалась Лукаш. Рядом с нею неторопливо шагал высокий и тонкий военный. Лана еще издали радостно оповестила:
— Агов, ребята! А посмотрите-ка, кого я к вам веду!
Хлопцы зашевелились, переворачиваясь со спин на животы, приподнимаясь на локтях, смотрели на подходивших.
— Похоже, хлопцы, что с Ланой — Кайдаш, — высказал предположение Бессараб и первый вскочил на ноги.
— Откуда ему здесь взяться? — засомневался Печерский. — Слух шел, что он раньше нас отправился на фронт.
— Неисповедимы пути военные, — кряхтя по-стариковски, высказался Жежеря, тоже поднимаясь на ноги.
Теперь уже все видели — к ним подходил недавний преподаватель украинской литературы, а ныне политрук роты Кажан. На нем была новая форма, поскрипывали новые ремни и портупея. Он похудел и осунулся, темные брови сдвинуты, а в глазах таилась скупая улыбка. Крепко пожимая руки воинам и пристально вглядываясь в их лица, говорил:
— Ого, сколько вас здесь, литфаковцев, собралось! Это хорошо, молодые друзья мои, вместе будем бить фашистов.
— Ребята, да вы ведь еще не знаете, что Павла Петровича назначили в наш полк! — сообщила Лана.
Литфаковцы оживились еще больше.
— Буду проситься в ваш батальон, — сказал Кажан. — Вы — в третьем?
— Да, но уж заодно — проситесь в нашу вторую роту, — подсказал Радич.
— Если бы повезло, — вздохнул Павел Петрович. — А почему мы все стоим? Садитесь, хлопцы.
Уселись полукругом на рыжем, обгоревшем на солнцепеке спорыше.
— Воевали? — спросил Радич Кажана.
— Боевое крещение принял на Одесщине, у какого-то хуторка… Жаркий был бой. Потрепала немчура наш полк, расколошматила в клочья… Техники у них уйма, да и воевать насобачились — считайте, всю Европу заграбастали… Трудные были бои. Отошли мы к Днепру. А на переправах… — покачал головой. — Что творилось на переправах! Войска, подводы, машины, стада скота, толпы беженцев… Если бы мне раньше кто-нибудь сказал, что я стану свидетелем этого… Над переправами, над всем гигантским бурлящим скоплением техники, войск, людей висят немецкие самолеты, бросают бомбы, расстреливают из пулеметов… А наших ни одного самолета. Стреляют несколько зенитных пулеметов и две пушки… И вдруг смотрю — вода в Днепре начала быстро спадать. Думаю: что за чудеса? Кто-то неистово крикнул: «Братцы! Фашисты в Запорожье. Они плотину Днепрогэса взорвали!» Никому и в голову не пришло — зачем же фашистам разрушать плотину? Разве им не нужна электроэнергия? Об этом не подумали. Поднялась еще большая паника… — Он снова замолчал и, окинув всех невеселым, тяжелым взглядом, добавил: — Вот такая страшная война выпала на нашу долю. — Вдруг взор его потеплел, он немного расправил плечи и поднял голову: — Лана рассказывала мне, как вы дрались на Днепре. Мы, дорогие побратимы… — Кажан почему-то пристально посмотрел на Радича и, будто тот возражал, твердо повторил: — Да, мы теперь боевые побратимы, и мы еще покажем немчуре, где раки зимуют. Расплата будет суровой!..