В отделе кадров штаба флота их ждали. Встретили. В кабинет к начальнику вызывали каждого отдельно. Друзья опасались, что их назначат в разные места: кого — на Сахалин, кого — на Камчатку. Хотя бы в одну местность! Однако им повезло: всех троих назначили в Н-ский зенитно-артиллерийский полк и приказали немедленно явиться к месту назначения. Штаб полка помещался здесь же, во Владивостоке, в Гнилом Углу. Друзья сели в трамвай, ходивший по Ленинской улице, доехали до конечной остановки, дальше довольно большое расстояние прошли пешком. Здесь была уже окраина города, кое-как застроенная деревянными домами, большинство которых — старые, порою покосившиеся хибары. И только за ними, почти у самого леса, показались строения военного городка — по обеим сторонам улицы стояли длинные одноэтажные, из красного кирпича, дома. В одном из них и помещался штаб полка. В штабе им приказано было отбыть в распоряжение командира отдельного зенитно-пулеметного батальона. Штаб батальона помещался в таком же длинном, обнесенном ограждением из колючей проволоки кирпичном здании, стоявшем по другую сторону улицы. Здесь их принял майор — командир батальона — высокий узкогрудый человек средних лет, с непропорционально маленьким лицом, на котором, однако, резко выделялся довольно большой, словно вытесанный из доски, нос. От уголков его водянисто-голубых глаз к вискам лучиками разбегались морщинки. С едва заметной улыбкой выслушав их рапорты, он встал, молча вышел из-за стола и, протягивая для рукопожатия крепкую руку, представился:
— Майор Мякишев. — И добавил: — Николай Яковлевич.
Вернувшись к столу, сел, неторопливо набил табаком трубку, раскурил ее и, посапывая носом, удивленно посмотрел на прибывших. Потом спросил:
— Чего стоите? Садитесь.
Друзья опустились на старенькие стулья, стоявшие вдоль стены.
— Честно говоря, мы вас вчера ожидали, — сказал майор. — Вы отбились от своей группы, и мы уже опасались — не случилось ли чего с вами. Тех, кто прибыл раньше, распределили по дальним гарнизонам. — Майор помолчал, как бы собираясь с мыслями, и продолжал: — Батальон сформирован сравнительно недавно. Документы свои сдайте батальонному писарю — дверь напротив через коридор. За канцелярией — командирский кубрик. Для вас приготовлены койки. Мы, все командиры, сейчас на казарменном положении: сами понимаете — война… За кубриком хозяйственного взвода — столовая. Завтра — на полковой склад, он во дворе штаба полка. Там получите командирскую форму. Наш писарь даст вам красного сукна — вырежете и нашьете на петлицы кубики, чтоб видно было, что вы — лейтенанты. — Он приветливо улыбнулся: — А сейчас — идите.
В столовой их угостили рыбьим супом, заправленным сушеным картофелем, кусочком горбуши и пшенной кашей. После обеда Пулькин сказал:
— Эге, друзья, на таких харчах жирок не завяжется. Это вам не курсантский паек. Да-а, не все коту масленица… — На его слова никто из друзей не отозвался. — Ну, это полбеды, — продолжал Геннадий после небольшой паузы. — Но что же получается? Ехали на флот, а завтра придется влезать в армейскую форму? Я тут мимоходом спросил одного, он говорит, что месяц тому назад весь полк переобмундировали, из морской одежды теперь только тельняшку выдают. Что бы это значило?
— А ты такой недогадливый? — спросил Мещеряков. — Армейская форма не так демаскирует на суше, как морская. Вот и получается, что в ближайшее время жди ухудшения обстановки.
— Я об этом и не подумал, — удивленно посмотрел на Мещерякова Геннадий и тут же сострил: — Ты, Костя, большой стратег.
Мещеряков не ответил.
Знакомясь с новой местностью, где им предстояло нести службу, друзья долго бродили окраинами военного городка, побывали даже на берегу бухты Тихой.
Поздно вечером, уже лежа в постели, Пулькин, взглянув на свои наручные часы, включил радиорепродуктор, висевший на стене. Несколько минут звучала музыка, после которой начали передавать последние известия. Сообщение Совинформбюро ничем их не порадовало. Немецкое наступление, начавшееся несколько дней тому назад у Курска, усиливалось, расширяясь к югу. Уже третий день наши войска вели тяжелые оборонительные бои, оставляя и те немногие, еще находившиеся в наших руках, города Донбасса. В начале мая пала Керчь, теперь защитникам Севастополя стало еще труднее. Долго ли продержатся там черноморцы? Украина теперь вся оккупирована врагом.
— Выключи ты его! — обратился Мещеряков к Геннадию. — Сил нет слушать.