— Будем считать, что договорились, — подытожил комиссар. — Возвращайтесь, лейтенант, в свой взвод. Через несколько дней мы приготовим комнату и все, что необходимо. Майор Мякишев скажет вам, как действовать дальше.
— Вы, лейтенант, свободны, — сказал подполковник, вставая. — А ты, Николай Яковлевич, останься: есть дела.
Командиры с приветливыми улыбками пожали Лесняку руку.
Выйдя из кабинета, Лесняк почти пробежал длинный коридор и, остановившись на крыльце, раскурил папиросу, глубоко затянулся дымом.
«Бывает же! — удивлялся он. — Шел сюда, готовился к худшему, а получилось вон как хорошо… Историю полка придется, конечно, писать — никуда не денешься… Но потом очень бы хотелось попасть в «Боевую вахту». Буду просить Николая Сидоренко и Женю Коровина, чтобы замолвили словцо редактору, пусть бы он понастойчивее действовал… — Вдруг его размышления пронизала мысль: — А как же с сержантом Осиповым? Ведь майор грозился наказать его всей своей властью. Надо бы как-то повлиять на это дело».
Лесняк решил дождаться комбата, который вскоре и показался в дверях. Увидев Лесняка, спросил:
— Вы еще здесь?
— Я хотел попросить вас, товарищ майор… Неловко будет, если вы Осипова накажете. По сути виноват я один.
Мякишев помолчал, посопел носом, глядя на лейтенанта, и проговорил:
— Не думал, что так все обернется… А Осипова… Как наказывать, если придется его назначать исполняющим обязанности командира взвода? Больше некого. Вы оба, как говорится, вышли сухими из воды, а я вынужден и дальше оставаться без начштаба. — Он снова протянул руку Лесняку и сказал: — Пока что работайте, лейтенант…
После этого разговора Михайло уже с легкой душой пошел на Первую Речку. Однако по дороге, размышляя над тем, что произошло, вдруг представил себя там, в кабинете командира полка, как он выглядел в глазах старших офицеров, и ему стало стыдно. Так оконфузиться! Черт бы побрал этих нырков! Впрочем, незачем себя обманывать. Нырки здесь ни при чем, все дело в его собственном легкомыслии, в том, что он еще не вырос из коротких детских штанишек и поэтому так нелепо порою прорывается в нем мальчишество. А его еще собирались назначить командиром роты. Конечно, ему льстило и новое поручение, но справится ли он с ним? Должен справиться, во что бы то ни стало!
Михайло твердо решает взять себя в руки и с честью выполнить оказанное ему доверие.
Возвращаясь к себе, он еще издали увидел сидевшую на большом сером камне, сваленном у ворот нефтебазы, Ирину Журавскую. Старательно выглаженная пилотка, выбивавшиеся из-под нее светлые пряди волос бросались в глаза. Заложив ногу за ногу, она прутиком щелкала по начищенному голенищу своего сапога.
Увидев Михайла, отбросила прутик, встала и, одернув гимнастерку, робко пошла навстречу, радостно глядя на него своими голубыми глазами. На ходу поздоровалась. Лесняк ответил на приветствие и спросил:
— Вы меня ожидаете?
— Да, — ответила она: — Провела репетицию с участниками самодеятельности, а вас все нет и нет. Вот и жду здесь.
— Я слушаю, — сказал Михайло.
Она густо покраснела:
— Мне… Я… хотела узнать… чем у вас закончился разговор. Сержант Осипов напугал меня, намекнул на гауптвахту…
— Пришлось краснеть, — смущенно улыбнулся Лесняк. — Но разговор, собственно, ничем не кончился.
— Как — ничем? — подняла темные брови Журавская, и ее взгляд заскользил по его лицу. — А волноваться здорово пришлось? Между прочим, я давно хотела вас спросить: какого мнения вы о лейтенанте Гаценко?
— Как вам сказать? — замялся лейтенант. — Особенной симпатии он у меня не вызывает.
Лесняк сказал и тут же пожалел, что не сдержался. Возможно, что Журавская к Гаценко неравнодушна. Мужчина он видный! Высокий, смуглый, с правильными чертами лица…
— Не подумайте, Михаил Захарович, что я спрашиваю просто из любопытства, — она снова покраснела. — На мой взгляд, он не только недалекий, но и непорядочный человек. Я имею в виду и его грубые, чисто солдафонские шутки, и его чрезмерную требовательность к подчиненным. К тому же он еще и карьерист. Мне противно смотреть, как по-лисьи он заглядывает в глаза комбату, бессовестно льстит ему.
«Нет, кажется, Гаценко ей не нравится, — подумал Михайло. — А впрочем, девушек трудно понять: порою говорят одно, а делают другое».
— Может быть, я ошибаюсь? — продолжала Ирина.
— Может быть, и не ошибаетесь, — уклонился от более определенного высказывания Лесняк.
— Так знайте: именно Гаценко доложил о стрельбе в районе вашего взвода, и не майору Мякишеву, а прямо дежурному по полку. Гаценко с сопки, которая по ту сторону нефтебазы, видел все, что делается в вашей роте. И он доложил: «В районе первого взвода второй роты идет какая-то стрельба, похоже, что из пулемета…» Я уже как-то говорила комбату: «Неужели вы не видите неискренности Гаценко и все его льстивые слова в свой адрес принимаете за чистую монету?» Майор тогда отшутился. Но сейчас и он не на шутку обозлен. Ведь Гаценко и ему подложил свинью. А что Власа толкнуло на этот поступок? Прослышал, что вас выдвигают на должность командира роты, а ему, видите ли, самому на это место хотелось…