— Не отвлекаться! Кононова! Тебе повторять?
— Занятия по освоению материальной части, — проговорил старший лейтенант, обращаясь к гостю, и кратко пояснил принцип работы станции, которого Михайло не понял: СОН-2 была тогда новинкой в полку.
Старший лейтенант, двинувшись вперед, кивнул головой в сторону маленькой палатки, стоявшей в сторонке от большой, почти у самого ограждения, и пояснил:
— Мой КП и мое жилье. Я один здесь среди женщин. Если не считать двух соседних батарей.
— Вам, вероятно, весь полк завидует, — попытался сострить Лесняк. — Посчастливится же человеку командовать целым подразделением прекрасного пола!
Старший лейтенант не принял шутки и с укоризной взглянул на гостя:
— Вы хоть понимаете, что говорите? Если бы я знал, соглашаясь идти сюда, на что я решился! За полгода здесь уже трижды меняли командование. Чепе за чепе. Девушки — в полном расцвете, а рядом — артиллерийские подразделения, парни там — на пятом-шестом году службы. Вот батарейцы и штурмуют станцию — нет от них никакого спасения… А вы говорите…
Они вошли в просторную палатку, заставленную рядами коек, между которыми оставались узкие проходы. В стороне от входа стоял небольшой стол, за которым сидела женщина-лейтенант лет тридцати с постным продолговатым лицом. Она поднялась из-за стола, поправила пилотку на голове, подоткнула под нее пряди смолисто-черных волос и вопросительно посмотрела на Михайла.
Старший лейтенант сказал:
— Лейтенант Высоцкая, мой заместитель по политчасти. — И представил Лесняка.
В выражении лица Высоцкой ничего не изменилось. Она лишь крепче сжала свои тонкие губы. Михайло подумал: «Наверное, такими когда-то были классные дамы. Улыбается ли она хоть когда-нибудь?» Тем временем Высоцкая подала Лесняку листок бумаги, на котором столбиком были написаны фамилии.
— Что это? — спросил Михайло, беря список.
— Отличники боевой и политической подготовки, — пояснила лейтенант. — Думаю, именно они вас интересуют? Можно поодиночке их вызывать сюда.
Она вышла из-за стола, уступая Лесняку место.
Несколько часов Михайло разговаривал с девушками, интересуясь их куцыми биографиями, как они попали сюда и как им служится, каких успехов достигли они в освоении новой техники. Почти все говорили о том, что хотели попасть на фронт и никак не думали, что окажутся на этом флоте, что их забросят в лес и очень редко будут выдавать увольнения в город. Беседуя с ними, Лесняк мимоходом пытался каждую убедить в том, что таких суровых ограничений требует обстановка военного времени. Он видел, что девушки и сами всё понимали, однако от этого им было не легче.
Некоторые из них в разговоре упоминали свою подругу Кононову, которая помогла им быстро освоить материальную часть станции. Однако Кононовой в списке отличниц не было. Михайло сказал старшему лейтенанту, что хочет поговорить с Кононовой. Пока командир подразделения раздумывал, Высоцкая категорически сказала:
— Не следует.
— Почему? — удивился Лесняк.
— От нее все огоньки загораются, — пояснила лейтенант. — Мы, пока еще безуспешно, добиваемся, чтобы ее отчислили от нас. Но у девчат здесь круговая порука: все грозятся, что без нее будет еще хуже.
— В чем же ее вина? — спросил Михайло.
— В самоволки ходит, — откликнулся старший лейтенант. — Как ни сторожи — все равно обхитрит. А за нею и другие…
— Но ведь у вас у входа — часовой и вокруг ограждение, — напомнил Лесняк.
— Пфи! — закусила губу Высоцкая. — Что им заграждения? Да и на часах свои подружки стоят. Говорю вам — круговая порука…
— Захожу как-то ночью сюда, в палатку, часа через два после отбоя, окидываю взглядом койки — на каждой горбится одеяло. Значит, все на месте. А через полчаса прибегает Высоцкая и докладывает: пятеро в самоволке! «Как? — переспрашиваю. — Ведь я только что из палатки, они все были на местах».