Усиленное внимание строительству флота уделял командарм особой Дальневосточной Красной Армии Блюхер. Прославленный полководец времен гражданской войны часто бывал на кораблях, значительная часть которых прибыла из других флотов. Кроме этого здесь несли службу недавние транспортные суда — «Томск», «Ставрополь», «Теодор Нетте», «Астрахань», переоборудованные в минные заградители, и рыболовецкие траулеры «Ара», «Пластун», «Гагара», «Баклан» и другие, переделанные в тральщики.
В один из погожих летних дней на крейсер, где служил комендором Голубенко, в Сопровождении комфлота Викторова прибыл Блюхер. Он принял рапорт командира корабля и приветливо пожал ему руку. На командарме был френч защитного цвета, на голове — новый шлем. Обойдя строй и поздоровавшись с командой, Блюхер изъявил желание осмотреть крейсер. Подали сигнал: «Корабль к осмотру!» Видимо, командарм остался доволен: экипаж хорошо знал свои обязанности.
Вот тогда-то комиссар крейсера и приказал комендору Голубенко сделать несколько фотографий. Причем предупредил: часть снимков сделаешь и для «Информационного бюллетеня». Андрей Голубенко, часто снимавший свою братию, начал волноваться — ему никогда не приходилось фотографировать такое высокое начальство! Не станешь же просить Блюхера, чтобы он позировал.
Гости разговаривали с матросами, осматривали корабль, и Голубенко фиксировал каждый их шаг, но кадры его не удовлетворяли: то фон не тот, то освещение не подходит. «Вот если бы они поднялись на капитанский мостик, — мелькнула мысль. — Там можно было бы щелкнуть на фоне моря». И Андрею повезло: Блюхер предложил подняться на капитанский мостик. Но фотографу там приткнуться негде. Что делать? Не терять же такой редкостно-счастливый случай! Голубенко взглянул на орудийные стволы главного калибра. «Вот откуда надо снимать».
Он обратился к комендорам:
— Братцы, выручайте, — и пояснил свой замысел.
— Ты что, ошалел? — послышалось в ответ.
— Не для меня, братки, для «Бюллетеня». Понимаете, просили из редакции.
Эти слова оказались магическими. Матросы поснимали ремни, вмиг связали их, подняли Андрея и припасовали его к стволу орудия… Снимок действительно получился блестящим. Вскоре после этого случая Голубенко перевели на службу в редакцию. Это произошло летом тридцать пятого, а с апреля сорокового, когда газета была названа «Боевая вахта» и стала выходить большим форматом, Андрея назначили начальником иллюстративного отдела. С тех пор он и работает в редакции, стал теперь «старожилом». Он делал снимки на Хасане, в прошлом году побывал на Северном флоте, вернулся загорелым, исхудавшим и счастливым. На Севере, при высадке на один из островов, он уронил в море свой чемоданчик с дорогой фотоаппаратурой и пленкой. Но с огромным воодушевлением он рассказывал о героях-североморцах. И как при этом сияли его зелено-серые глаза! Лишь значительно позднее боевахтинцы узнали о его личном подвиге: он разминировал маяк и взял в плен нескольких солдат противника.
Андрей плавал и на подводных лодках, и на линкорах, выходил в океан на сторожевых эсминцах.
Михайло мечтал побывать в командировке вместе с Голубенко, увидеть его в работе, поучиться у него. И вскоре такой случай представился: пришел Андрей и сказал, что получил от редактора задание посетить отдаленный гарнизон и что редактор не возражает против поездки туда Лесняка. В тот же день, наскоро собравшись, они выехали в дорогу. Им повезло — подвернулся попутный торпедный катер, и после полудня они уже прибыли к месту назначения. Однако из-за довольно большой волны им никак не удавалось пришвартоваться к пирсу. Решили выброситься на берег в резиновой шлюпке.
Голубенко вручил Лесняку фотоаппарат и при этом сказал:
— Если будешь тонуть, аппарат держи над головой, я сперва схвачу его, а потом буду спасать тебя. Наш журналистский девиз таков: «Жив ты или помер, а материал сдай в номер».
Михайло подумал: «Андрей подбадривает меня, салагу, в эту критическую минуту. Молодец!»