«Нарочный краснофлотец вручил командиру подводной лодки два конверта» — так начинался рассказ Леонида Зайцева «В шторм», который автор читал здесь на заседании литобъединения.
Рассказ всем понравился и хорошо построенным сюжетом, и знанием матросской жизни, и хорошим литературным стилем. Лесняк искренне завидовал успеху молодого автора, который спустя некоторое время принес в редакцию роман «В дальней гавани», написанный в соавторстве с другим товарищем. Здесь же обсуждалась первая повесть Ванцетти Чукреева «Счастливого плавания». Газета поместила на своих страницах одну за другой две повести Семена Шуртакова, который начинал службу в Находке и продолжал ее во Владивостоке. Повести назывались «Иван Багров воюет» и «Испытание огнем».
Бориса Батавина, старого газетного зубра, с первых дней войны прикомандированного к «Боевой вахте», Лесняк полюбил за его спокойный, уравновешенный характер, а главное — за удивительную начитанность, прямо-таки энциклопедическую эрудицию. Михайло чистосердечно верил, что на любой вопрос Борис Николаевич мог дать исчерпывающий ответ. Батавин пригласил Лесняка поселиться вместе с ним в комнате, которую он занимал в большом старом доме по Морской улице, неподалеку от центра города.
Одновременно Лесняк все более привязывался к Коровину и Голубенко. Евгений — это сама доброжелательность, постоянная готовность прийти кому-либо на помощь, да и лицо его было всегда приветливым и улыбчивым. Андрей же принадлежал к тем натурам, которые ежесекундно куда-то торопятся, вечно озабоченные, не идут, а бегут куда-то. Таких называют неугомонными, непоседливыми или одержимыми. Вечно в движении, в действии. Он, как метеор, неожиданно исчезал из редакции и так же неожиданно появлялся в своей фотолаборатории, затем раскладывал на столе главного редактора или ответственного секретаря десяток, а то и два еще не просохших фотографий с какого-нибудь корабля или из береговой части — для отбора в номер и в запас, относил отобранные фотоснимки художнику-ретушеру и снова исчезал из редакции.
«Так любить свою профессию, до конца отдаваться делу — разве это не настоящее счастье?» — нередко думал Михайло, по-хорошему завидуя энергичности Андрея.
Во время их первой совместной поездки в дальний гарнизон, когда произошел злополучный случай с фотоаппаратом, Лесняк сказал Андрею:
— Я с самого детства невезучий, вроде деда Щукаря. Будто меня с пеленок сглазили или нашептала какая-то злая бабка. Вот и с вашим портфелем…
— А ты не считай себя пупом земли, — ответил Андрей раздраженно. — Думаешь, только тебе не везет? Ого, сколько мне жизнь надавала пощечин! Если бы нас на каждом шагу не подстерегали неудачи — мы бы и жить не научились. Одолевай трудности, иди наперекор всем ветрам и всем смертям назло. Только так можно чего-то достигнуть. Я хорошую закалку прошел среди матросов. Там на грубое, солоноватое и колючее слово никто не обижается. Море, тайфуны и штормищи закаляют не только тело, но и душу, все мелочное слетает с них, как шелуха. Им каждый миг приходится коллективно бороться за жизнь. Потому и закон там железный: все за одного, один за всех. Иначе — конец.
«Андрей — реалист, человек твердой воли, настоящий мужчина, — подумал тогда Лесняк. — А я? Никто ведь не знает, никому, даже брату Василю, я никогда не признавался, как часто в жизни впадал в пустую мечтательность. В детстве, бывало, представлял себя взрослым — высоким, с могучими бицепсами силачом, защитником всех обиженных, как Жан Вальжан, заступившийся за маленькую Козетту, представлял себя то гармонистом, то непревзойденным певцом. Да кем я себя не представлял! А на протяжении первых полутора лет войны? Лягу, бывало, вечером в постель еще в училище, в городе Энгельсе, да и здесь в блиндаже, в Железнодорожном парке, и начинаю бредить наяву, как пробираюсь с группой отчаянных храбрецов в Берлин, в фашистский генштаб, выведываю все тайны, беру в плен генералов и самого Гитлера и на немецком самолете доставляю на нашу территорию. Иногда даже представляю себя открывшим вещество, при помощи которого можно превратиться в «человека-невидимку» и такие чудеса вытворять на фронте и в фашистском тылу, в том же Берлине, в результате которых гитлеровцы терпят мгновенное поражение. После возвращения с фронта я уже не прибегал к таким наивным мечтаниям и даже сам стыдился вспоминать о них. Пора расстаться и с каким-то страхом перед неудачами. Вот Андрей — цельный характер! С него надо брать пример… Сказано ведь: солдатами не рождаются. И героями — тоже…»