Батальон Жежери с боями продвигался от рубежа к рубежу. К полудню он овладел двумя укрепленными позициями немцев. В уличных боях завидную находчивость и отвагу проявили наши саперы. Они выкуривали фашистов из укрытий дымовыми шашками, по пожарным лестницам проникали на чердаки и бросали в дымоходы и вытяжные трубы взрывчатку.
Над вражеской цитаделью наши бомбардировщики уже несколько раз сбрасывали свой смертоносный груз. За заводской стеной в нескольких местах вспыхнули пожары. Впереди наступавшего батальона Жежери появились два наших танка — «тридцатьчетверки». Немцы начали бить по ним прямой наводкой. Вскоре один танк загорелся и на полном ходу повернул назад, а второй остановился — перебило траки.
Вторая рота, прижатая к земле артиллерийским огнем противника, остановилась перед заграждениями из колючей проволоки. В этот момент на КП у Жежери зазвонил телефон. Говорил Кажан:
— Друг мой дорогой! Что там у тебя застопорилось? Нужен еще один натиск, и фашисты дрогнут!
— Есть еще один натиск, Павел Петрович.
Жежеря выскочил из кирпичного здания и направился туда, где залегла вторая рота. Добежав до первых рядов, крикнул:
— Хлопцы, разве нам впервой колючая проволока? Сержант Ковальский! Осадчий! Ну-ка, покажите новичкам!
Олекса Ковальский вскочил первым, бросил на проволоку шинель и перемахнул через заграждения, за ним бросились другие.
На наблюдательный пункт Кажана позвонил Бессараб и доложил:
— Фашисты режут кинжальным огнем из цехов «Профинтерна» и со стороны комбайнового завода.
— Прикажите не поднимать людей в атаку, пока не подавим огневые точки, — распорядился Кажан. — Заодно дайте приказ пушкарям — пусть ударят по низенькому дому, охваченному огнем.
— По нему нельзя, — возразил Бессараб. — Туда повел своих Жежеря.
— А кто там с пистолетом бегает? — спросил командир полка.
— Жежеря и бегает, — ответил начштаба.
— Я же приказал не с пистолетом, а из орудий ударить… Ну, я этому Жежере!
А бойцы Жежери, пользуясь штурмовыми лестницами, одолели ров и быстро взбирались на земляной вал. На нем уже появился боец с красным знаменем в руках. Кто он? Только что высоко над головой поднял знамя и, словно споткнувшись, упал. Знамя подхватил старший сержант Воловик. На какой-то миг он остановился, бросил взгляд на убитого знаменосца и прошептал: Осадчий. Да, это был комсомолец Гриша Осадчий. Юное, несколько секунд тому назад такое румяное лицо Гриши быстро бледнело. Под ним все шире расплывалась лужица крови. Он умирал без стона и крика.
Тем временем гаубичный снаряд проломил кирпичную стену, и Жежеря, взмахнув рукой, крикнул:
— За мной!
Все бросились за ним в пролом. Рядом с Жежерей бежали Олекса Ковальский и медсестра Мария Звонарева. Фашисты, отстреливаясь из-за разрушенных стен, из-за куч щебня, станков, отходили в глубь заводского двора.
Откуда-то справа застрочил фашистский пулемет. В ту же секунду Жежеря почувствовал острую, как от ужала пчелы, боль повыше локтя. Зажав другой рукой рану, он упал у груды кирпича и посмотрел, откуда бьет пулемет… Оказалось — из подвального окна, прикрытого толстым листом железа, в котором была прорезь. Этот пулемет и прижимал бойцов к земле. Что делать? Нельзя давать противнику опомниться, надо штурмовать цеха, выкуривать врага изо всех нор.
— Гранаты к бою! — скомандовал Жежеря.
К подвальному окну полетели две гранаты. Но взрыв не повредил дзота — пулемет продолжал строчить. Андрей посмотрел на ближайших к нему бойцов. Нет, он знал, что никого из них не пошлет на верную смерть. И кто скажет, о чем он подумал, принимая свое последнее решение? Жежеря отыскал глазами Олексу, крикнул:
— Сержант Ковальский! По моему знаку поднимай всех! Следи за мной…
Он вскочил и бросился к дзоту. Пулеметчик заметил Андрея и перенес огонь на него. Жежеря, раненный в ноги, резко качнулся, но успел еще сделать несколько шагов и, подавшись всем телом вперед, упал спиной на амбразуру дзота. Пулемет умолк. Ковальский поднялся во весь рост, крикнул бойцам:
— За смерть комбата! Бей гадов! Вперед!
В пролом стены ринулись бойцы. С криками «ура!» они перебегали двор, скрывались в цехах.
Гремели выстрелы автоматов, шлепались и ухали, взрывались гранаты…