— Ирочка, что же вы молчали? — воскликнул Батавин. — Я только собрался представить вам моего коллегу, а вы, оказывается, уже знакомы.
— Немного знакомы, — так же сдержанно ответила она и слегка покраснела.
С минуту помолчав, она сослалась на то, что ее ждут в библиотеке, и вышла из комнаты.
— Где-то на танцах или на улице приставал к ней? — весело спросил Михайла Борис Николаевич. — Уже успел чем-то провиниться перед нею? А ведь вам вместе работать.
— Служили в одном батальоне, — пояснил Лесняк.
— Был роман?
— Ничего не было.
— Расскажи кому-нибудь другому, — недовольно буркнул Батавин. — Вижу, что здесь что-то не без чего-то. Имей в виду — она уже всех нас пленила. Еще бы! Такая славная девушка — прямо-таки чародейка. С ее приходом к нам в библиотеке постоянная очередь. Читают не только то, что требуется программой, но все, что она порекомендует. Иметь такую помощницу — девяносто процентов успеха…
В первые дни Лесняк заметно волновался. Он знал, что преподаватель должен не только любить свой предмет, не только знать его, но еще и уметь в интересной форме донести свои знания до слушателей. Первую его вступительную лекцию пришел послушать заместитель начальника курсов по учебной части. В аудитории два часа стояла мертвая тишина: курсанты настороженно присматривались к новому преподавателю.
После лекции состоялся разговор с заместителем начальника, которому лекция в общем понравилась, и он выразил уверенность, что у Михайла дело пойдет хорошо, однако высказал и ряд замечаний, из которых следовало, что надо научиться укладываться в отведенное для лекции время и беречь свои голосовые связки.
Дней через десять Лесняк стал замечать по различного рода признакам уважительное отношение к себе и понял, что курсанты «приняли» его как преподавателя. Однако Ирина, скрупулезно выполнявшая свои обязанности, внимательно слушавшая его советы и наставления, была с ним подчеркнуто сдержанна.
После лекций он вместе с Батавиным или один возвращался на свою Морскую, а Журавская задерживалась в библиотеке или в клубе. Порою ему казалось, что Ирина явно избегает его общества, не желает вместе с ним идти даже до трамвайной остановки, хотя им обоим было по пути.
Сейчас она казалась ему совсем другой девушкой. Она явно повзрослела, фигура ее заметно округлилась, движения стали женственнее, брови над большими голубыми глазами потемнели, волосы отросли, и она со вкусом их укладывала. Держалась она естественно и просто, но с чувством собственного достоинства.
Лесняк нередко ловил себя на том, что все чаще думает о ней, вспоминает ее, порой совсем неожиданно в его воображении вдруг всплывут ее глаза или вся она встанет перед ним в своей удивительной красоте. Иногда он пытался найти в ней какие-то изъяны, убеждал себя в том, что его чувство возникло в противовес ее холодности, что на него надвинулась какая-то прогрессирующая увлеченность и следует немного выждать, чтобы более трезво оценить ситуацию. Однако его чувство к Ирине выходило из-под контроля и невероятно быстро нарастало. С нетерпением дожидался Михайло утра и торопился в Гнилой Угол, где в старом здании помещались курсы и где он непременно должен был найти Ирину.
Желание видеть ее, смотреть ей в глаза, касаться ее руки было настолько сильным, что перерастало в какое-то болезненное состояние. Он уже не сомневался в том, что либо большое счастье, либо полная катастрофа в его жизни связаны теперь именно с Ириной.
Однажды в клубе демонстрировался старый, малоинтересный фильм. Михайло вошел в зал, когда погасили свет. Сел в одном из задних рядов и, когда картина закончилась, поторопился выйти на улицу. Был поздний вечер. Наплывала густая темень, и, воспользовавшись этим, Лесняк спрятался за толстый ствол высокого дерева и стал ждать. Когда в светлом проеме двери показалась фигура Ирины, сердце его забилось учащенно. Она прошла мимо него, и он, немного выждав, пошел вслед за нею. Держался на таком расстоянии, чтобы не упустить ее из виду, и мучительно думал, что он скажет, когда догонит ее. Нужных слов не находилось. Вдруг из темноты до него донесся ее голос и смех:
— Проклятые камни, так и лезут под ноги. Днем здесь их не было.
Он остановился и затаил дыхание. Ее шагов тоже не было слышно — не остановилась ли и она?
— Михайло Захарович, где вы там? — снова послышался ее голос.
От неожиданности у него даже в голове зазвенело.