Отдохнув на песке, они снова вошли в воду, и Ирина самостоятельно проплыла несколько метров.
Солнце уже садилось, когда увлеченных плаванием строго окликнула Надежда Павловна и напомнила, что пора ужинать, что Андрей Тихонович давно их ждет.
…Лето было на исходе, погода установилась хорошая, и, как только выпадала малейшая возможность — днем или вечером, Михайло и Ирина торопились на пляж. Ирина уже хорошо держалась на воде, а совместные купания сдружили их еще больше, и они незаметно для себя перешли на «ты». Она стала называть его просто Михайликом.
Как-то она сказала:
— Это ни на что не похоже: ты до сих пор не показал мне своего огорода. Хочу убедиться в том, что ты действительно хлеборобский сын.
Они пошли на огород в субботу, когда солнце уже клонилось к закату. Ира прихватила с собой для работы старенький цветастый халат. Место ей очень понравилось: вокруг поляны стоял густой лес, пахли медовые травы, над цветами деловито гудели пчелы. Михайло водил ее по своему участку, а она подсмеивалась над ним, показывая на сорняки.
— Я догадывалась, что участок запущен, — говорила она, — теперь убедилась. И мы не уйдем отсюда, пока не вырвем с грядок все сорняки.
Они дружно принялись за прополку. Работая, не обратили внимания на хмурившееся небо. Когда же начали падать первые дождевые капли, они засуетились.
— Бежим в сторожку, там переждем, — крикнул Михайло.
Едва успели они укрыться в низеньком дощатом сарайчике, покрытом толем, как хлынул настоящий ливень. В сторожке были нары, на которых лежал толстый слой свежего душистого сена; на нем они и устроились. Ветер разгулялся, шумели деревья, по толевой крыше барабанил дождь, иногда вспыхивала молния и гремел гром.
Ирина прижалась к Михайлу. Он обнял ее и, улыбнувшись, сказал:
— В начале июня, когда здесь появилась первая редиска, сюда стали заглядывать не только вепри, но и люди, падкие на чужое, тогда-то решили ввести дежурства. Пришлось и мне одну ночь дежурить. А погода выдалась такая же, как сейчас. Вечером про шел ливень, а ветер всю ночь не утихал. Я стоял у сторожки и боялся войти в нее, а ночь темная-темная. Деревья шумели, что-то в лесу потрескивало, а мне казалось, что кто-то ко мне подбирается: может, воры, а может, медведь или уссурийский тигр. До Гнилого Угла километра два. Кричи хоть во все горло — никто не услышит. Когда тучи разошлись и выплыла луна, стало еще страшнее: зашевелились тени, и всякая чертовщина начала мерещиться. Хоть волком вой. Наконец я решился войти в сторожку, лег здесь на эти нары, натянул шинель на голову и под шум леса заснул.
— Что же ты меня тогда не позвал? — искренне воскликнула девушка.
— О, с тобой я и тигра не испугался бы, — проговорил Михайло, крепче прижимая ее к себе.
Они вышли из сторожки утром, когда солнце было уже высоко, земля прогрелась и начала просыхать. На деревьях, на травах множеством солнц искрились капли дождя.
— Какое чудесное утро!.. — вырвалось из ее груди восклицание. — Солнечное половодье.
— Слышишь, как поют и радуются птицы? — спросил он.
— Ничего подобного до сих пор не видела, — тихо ответила она. — Хочешь, я поклянусь, что буду любить тебя, и только тебя, до последнего мгновения своей жизни? — И добавила: — И вечно буду твоим самым верным другом.
— Я тебе верю и хочу, чтобы ты верила мне без клятв.
Она взяла его за руку и весело сказала:
— Когда-то я любила ходить босой по росистой траве. Давай и сейчас пройдемся.
И они, держась за руки, пошли вдоль лесной опушки по траве, усеянной серебристыми каплями, навстречу солнцу.
XV
В один из осенних дней Лесняк засиделся допоздна в доме Журавских. Когда собрался уходить, хлынул дождь.
— Переночуешь у нас, — сказала Ирина. — Ляжешь в моей комнате, а я буду рядом, за кухней, в маминой каморке. Это ее тихий уголок, но, думаю, одну ночь она мне уступит. Сейчас я договорюсь с нею.
Она вышла, быстро вернулась и весело известила Лесняка:
— Переговоры проходили в теплой дружественной обстановке, и обе стороны достигли согласия…
— Ты придешь ко мне? — спросил он шепотом.
— Что ты?! — ужаснулась она. — И не думай об этом.
Лежа в постели, Михайло долго читал какую-то книгу. Потом выключил свет, попытался заснуть, но ничего не получалось — все время прислушивался, не идет ли Ирина. Когда перевалило за полночь, он встал с постели и на цыпочках вышел из комнаты. Прошел небольшую кухню, нащупал в потемках дверь каморки, осторожно нажал на нее. Дверь легко подалась, но под конец чуть скрипнула. В этот же миг что-то испуганно пискнуло и шмякнуло на пол. Михайла словно электрическим током ударило — он отскочил от двери, неловко зацепив рукой какую-то кастрюлю, которая загремела, как взорвавшаяся бомба, и со звоном покатилась по полу.